Восемь тетрадей жизни
Шрифт:
15
ВОСКРЕСЕНЬЕ
В 7 вечера сделалось холодно. Я побежал по лестнице искать себе что-нибудь теплое. Долго разговаривал с адвокатом Берти из Сан-Марино, который навещает загадочного человека, предрекающего опасности. Он налил несколько капель оливкового масла в кастрюлю с холодной водой. Масло вдруг закипело, и это был знак, что против адвоката действует какой-то злой дух.
19
ЧЕТВЕРГ
В определенном смысле можно испытывать тоску и по нищете, по трудным временам бедности. Точнее, по утраченному здоровому отношению к великим и истинным ценностям жизни. Оттого иногда я опять вижу, как жарят каштаны, которые я, мальчишка, украдкой таскаю с раскаленной жаровни. И часто прошу отвезти и оставить
21
СУББОТА
Иногда я и сам не знаю, чего жду. Чувствую себя в подвешенном состоянии. Некое предчувствие, не имеющее оснований. Кажется, что должно прийти озарение, предварить собою чудесное открытие. И правда, на днях меня поразила одна встреча. Поднимаясь по незнакомому извилистому проулку, мы оказались перед покосившимся одноэтажным домиком, два метра на три. Старушка, которая в нем обитала до недавних пор, питалась тем, что собирала в горах, лечилась травами, которые росли у стен дома. Смотрела на мир из узкой щели окна, обрамленного нарезанным древним способом камнем. Жила, отмывая грязные бутылки шершавыми листками, которые называла стеклянной травой. В горах остались еще эти скромные укрытия, где кончают жизнь в одиночестве старые крестьяне, единственными родственниками которых являются земля и облака. Они часами глядят на мир из своего маленького окна, держа под рукой и нюхая иногда листья лимонной мяты. Почему я ощутил тоску при виде этого убогого домика и бедноты? Я все более убеждаюсь, что моя память хранит древние источники жизни, прожитой, быть может, другими, кто знает когда, и кто знает где. И в тот полдень у меня возникло ощущение, что и я был когда-то в этом жилище и наблюдал мир из этой же щели.
Даже если окно
В длинных строках дождя,
А за ним — вода плотной стеною,
Все равно над горами видна
Луна полная в ярком сиянье.
27
ПЯТНИЦА
Иногда сажусь в маленькое кресло на открытой террасе моего дома. Передо мной стена горы с зеленым куполом дубовой рощи, а под ней до самой реки Месса — вспаханные поля, где выделяются еще одиноко стоящие старые дубы. Перед глазами, на постаменте ограды, которая соединяет две колонны террасы, разложены напоказ камни, похищенные у реки. Среди них и осколки средневекового кирпича, вылизанного и округленного водой. Передо мной мир в миниатюре, и другой — открывающийся глазам мир долины. Между ними поднимаются с края нижней террасы ветви инжира с широкими листьями, пострадавшими от жары прошедших дней. Часто я спрашиваю себя: закончилось ли мое путешествие именно этой длинной остановкой, или есть еще возможность, чтобы мне приглянулось какое-то селение, затерянное в сибирской тайге или у водяных террас древних рисовых полей Китая. И все же, что-то подсказывает мне не заглядывать слишком вперед, не планировать долгие путешествия. Чувствую, что должен выбрать пройденный путь, который остался за плечами. Вернуться домой и закрыться в нем, чтобы открыть для себя горизонты памяти. К сожалению, ростки спокойствия появляются на границе ужасающих волнений и страха. Редко можно найти спокойствие в замке, где до этого царит долгий мир.
29
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Сегодня утром я ходил с опущенной головой, разглядывая трещины на дороге, как будто меня утомили открывающиеся за левым парапетом красоты и просторы. Возможно, надену теплые брюки, пожалуй, из вельвета.
Я помню дни
С пожатьем крепким рук —
На камне высекались обещанья.
Ничто сегодня не имеет веса —
Обнять кого-то, все равно,
Что ворох тряпок
Заключить в объятья.
30
ПОНЕДЕЛЬНИК
Мы встретили Гарика, племянника Параджанова, в Римини, где он показывал свой
Порой тебя находит запах,
Которого не слышал много лет,
И сразу же по комнате проходит
С ведром воды забытая девчонка.
Море держит рыб в своих руках.
ОКТЯБРЬ
Ковер сухих листьев под ногами
3
ЧЕТВЕРГ
После дождливого лета — вот они наконец великолепные первые дни октября. Под ногами — сухие листья, а перед глазами дождь их красок, до самой горы Карпенья, которая собирает закаты, держа их на своих плечах, когда Мареккья уже в тени.
Бывает — кружатся сухие листья
Вдоль улицы осенней вечерами,
Шуршат под башмаками,
Когда ночной порой тебя послали
Купить коробку спичек.
9
СРЕДА
Сегодня утром добрался до покинутого городка Трамареккья рядом с Бадиа Тедальда. Сидел в саду какого-то дома, где множество брошенных старых башмаков и оставленных кем-то кукурузных початков, аккуратно завязанных в пучки. Поехал сюда, узнав от Мары из Рофелле, что у стен этих брошенных домов росли кустики лечебной травы, сохранившейся здесь еще с римских времен. Нашел низкие кривые веточки, которые держали чуть влажные, мохнатые листочки. Это их пользовали древние римляне. Тогда-то я и расположился в саду. Дул ветер, стучал незакрытыми ставнями, собирал в кучу бумажки по переулкам. Потом начала содрогаться земля, как будто до меня доносились равномерные шаги гигантского существа. И правда, вдали, из-за старых развалин, показался слон. Это был один из тех слонов, которых Ганнибал, перейдя со своей армией, вел на Рим. Слон потерялся. На нем сидел африканец, погонщик заснул на спине слона.
Дождь, и в больнице Папа.
Я у окна стою
И наблюдаю за каплями воды,
Что медленно стекают
Вдоль по стеклу.
11
ПЯТНИЦА
Эти дни хорошо использовать для того, чтобы отыскивать в буковых еще зеленых лесах дикие фруктовые деревья. Они стоят, покрытые осенними листьями, которые выделяются живостью красок. Мы начинаем составлять карту наших открытий. Я пользуюсь при этом маленьким перламутровым биноклем, который служил мне в Москве в Большом театре. Обнаруживаем двадцать вишен, покрытых кораллово-красной листвой, тринадцать груш с листьями винного цвета и четыре яблони, уже почти оголенные, с розовыми маленькими плодами, которых теперь нельзя найти нигде.