Восхождение мага призывателя. Том 3
Шрифт:
— Может, мясо слишком острое? — выдавил Стас и откусил ещё. Документ внутри лаваша смялся, но держался.
— Чисто, — второй омоновец вылез из машины и покачал головой. — Ничего.
Внутри у Стаса что-то оборвалось. Сейчас или никогда. Он развернул шаурму так, чтобы документ оказался в центре, и откусил огромный кусок. Бумага хрустнула на зубах, пакетик лопнул — горечь разлилась по языку. Его чуть не стошнило, но он заставил себя прожевать и проглотить.
— Всё нормально? — омоновец смотрел пристально.
Стас вытер рот тыльной стороной ладони и кивнул.
— Лучше
Его отпустили и Стас вышел из-под взгляда Рекса и омоновцев, как из-под пресса. Ноги ватные, руки ледяные, но он всё-таки добрался до машины. Захлопнул дверь, завёл двигатель. И в зеркале увидел, как омоновцы уже обступили следующую машину, а Рекс всё ещё косился в его сторону, будто не мог поверить, что отпустил добычу. Стас выехал за пост, проехал километр и резко свернул на обочину. Сердце грохотало в груди. Он вытащил телефон — пальцы дрожали так, будто это был не смартфон, а кусок льда. С трудом набрал номер.
— Алло! — голос Кости сразу резанул тревогой. — Стас? Ты живой? Всё по плану?
— Костя… У меня проблема!
— Какая ещё проблема? Ты точно взял мясную шаурму? Что сейчас с тобой делают люди императрицы? Тебя уже на кол посадили?
— Меня не поймали, — выдохнул Стас и закрыл глаза. — Но документ… вместе с шаурмой… и анализами… теперь у меня в желудке.
Наступила пауза… А где-то вдали шумела трасса, а у Стаса в ушах стучала кровь.
— Чего, нах*й?! — вдруг на том конце трубки прозвучал голос Кости и сердце Стаса ушло в пятки…
Тем временем
в Москве
Мария Фёдоровна скользила по коридорам дворца, как тень, научившаяся носить корону. Каждый её шаг был выверен до миллиметра, каждый взгляд — острый, как лезвие кинжала. Она привыкла охотиться в позолоченных клетках власти, но сегодня на безупречной маске проступили трещины тревоги.
Она остановилась у приоткрытой двери кабинета мужа, вслушиваясь в голоса за тонкой перегородкой. Император говорил с министрами — его голос звучал спокойно, властно, будто никакой беды и не бывало. Ни малейшего признака слабости, ни намёка на то, что по его венам гуляет яд, способный свалить быка. Мария сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
— Как это возможно? — выдохнула она сквозь зубы и отошла к окну. Солнце играло бликами на мраморных статуях внутреннего двора, но императрица видела только своё отражение в стекле — лицо женщины, которая привыкла получать желаемое любой ценой.
— Ваше величество… — за спиной прозвучал осторожный голос камердинера.
Мария обернулась. Мужчина невольно отступил назад — в её взгляде было что-то такое, что заставляло даже искушённых придворных слуг чувствовать себя неуютно.
— Говори, — бросила она.
— Его величество просил передать, что сегодня ужинает в малой столовой. В обычное время.
В обычное время… Как будто ничего не случилось… Как будто он не должен был уже лежать в гробу.
— Хорошо, — процедила Мария. — Можешь идти.
Камердинер
Значит, он знает — эта мысль пронзила её ледяной иглой. Если он осведомлён о яде, значит, знает и о её замыслах. Но почему тогда молчит? Почему не казнил ее? Почему играет в эту странную игру?
— Что ты задумал, старый лис? — прошептала она.
И тут её осенило — оранжерея! В тот день, когда она подала ему чай с ядом, они сидели среди экзотических растений. Он пил медленно, задумчиво… Потом она отвлеклась, а когда она снова посмотрела на чашку — та была пуста.
Мария бросилась к оранжерее. Каблуки отбивали по мрамору дробь нетерпения и страха. Слуги расступались перед ней — напряжение исходило от императрицы волнами. Оранжерея встретила её влажным теплом и густым ароматом тропиков. Мария прошла к тому самому уголку — кресла стояли на месте, рядом столик, а чуть поодаль…
Горшок с орхидеей! Та самая орхидея — недавняя гордость оранжереи — редкий сорт с лепестками цвета слоновой кости. Теперь от былой роскоши не осталось ничего. Листья почернели и скрутились, цветы обуглились до жалких ошмётков. Мария смотрела на погибшее растение так, будто увидела собственный приговор.
— Сукин сын, — процедила Мария, сжав челюсти так, что скулы побелели.
Он знал… Конечно, знал! Не пил отравленный чай, а вылил его прямо в горшок, хладнокровно и расчетливо. Яд убил орхидею вместо него. Но зачем? Зачем эта демонстрация? Почему не просто разоблачить её, а устроить спектакль?
Императрица окинула взглядом оранжерею. Орхидей здесь было пруд пруди — белоснежные, розовые, фиолетовые. Найти двойника погибшего цветка оказалось проще простого. Мария сама выкопала почерневшее растение — корни ломались в руках, а листья рассыпались в труху. Она без жалости швырнула остатки в печь для садового мусора — пускай сгорит всё до последней жилки и тут же поставила на освободившееся место здоровую орхидею, заменив предварительно и подпорченную землю.
И пока возилась с землёй, мысли роились в голове, как осиное гнездо. Граф Царёв, следователь Тяпкин, княгиня Невская — все эти люди были где-то рядом, на свободе, в пределах Московской области. Потрёпанные, но живые. А значит, времени у неё оставалось катастрофически мало.
Мария вытерла руки о влажную тряпку, подошла к раковине для полива и тщательно вымыла ладони — будто смывала не грязь, а собственную вину. Потом достала телефон. Номер она помнила наизусть — отец Серафим из Данилова монастыря. Человек, который привык молиться по расписанию и выполнять деликатные поручения за щедрые пожертвования. Гудок… Второй… И на третьем трубка ожила.
— Алло? — усталый голос, будто из-под земли.
— Отец Серафим. Это Мария Фёдоровна.
В голосе священника что-то щёлкнуло.