Восхождение
Шрифт:
— Вижу, что отделка, но Суровцев может и здесь быть, — сказал я.
— Вот на том зеленом, это его дом, и вон там, зеленый, в другом микрорайоне. — Такелажник показал рукой вдаль. — В этих двух точках ищите.
Я смерил глазами расстояние до соседнего микрорайона — километра полтора по грязи — и, вздохнув, тронулся в путь. Но вскоре оказалось, что в микрорайон 8-а можно пройти по асфальту Окружной дороги. Дорога вплотную подходила и к зданию, где бригада Суровцева заканчивала монтаж девятого этажа.
Если корпус я нашел по опознавательному зеленому цвету, то самого бригадира узнал издали по белому
Узнав берлинскую каску, я первым делом спросил у Суровцева о приезде в Москву Курта Бромберга, намечавшемся на начало августа. Анатолием Михеевичем давно уж был отработан деловой и семейный протокол встречи. Неделя знакомства с Москвой, затем обе семьи летят на юг, к Черному морю, в Николаевку — селение, где комбинат имеет свой дом отдыха. Потом путешествие по городам Крыма.
— Все удалось? — спросил я.
— Да, были в Николаевке, Гурзуфе, Гаграх. Только я летал с дочкой и с тремя Бромбергами, а жена с маленьким Игорьком осталась в новой квартире, мы как раз в те дни получили трехкомнатную у метро «Войковская». Москву с Бромбергом изъездили всю — музеи, парки, театры.
— А стройка, Теплый Стан?
— С этого начали. Мы как раз делали тогда с Володей Копелевым второй шестнадцатисекционный. Курт Бромберг приезжал со мной, познакомился с обеими бригадами. А работать на монтаже мы ему не дали, все-таки человек не в командировке, а в отпуске.
— Значит, посмотрел Курт Бромберг на ваши гвардейские скорости не только с экрана телевизора, а и в натуре?
— Посмотрел и остался доволен, все по плану, — улыбнулся Суровцев. — А с планом другим, главным, у нас в этом году особенно хорошо.
Я уже знал по газетам, что бригада Суровцева закончила годовой план на три месяца раньше срока, в самом начале октября. Бывало, что в октябре заканчивал годовой план и Копелев, и все же это были события особенные даже для комбинатовских особых темпов.
— Вот это уже первый сверхплановый, — Суровцев показал глазами на корпус, около которого мы стояли. — Обязательство я брал сделать годовой план к Седьмому ноября, а выходит, что к праздникам уже сдам первый сверхплановый корпус. Сейчас беремся и за второй сверхплановый. Вот так и живем на сегодня! — сказал Анатолий Михеевич, и нельзя было не почувствовать в его голосе законной гордости за успехи бригады.
Я не спрашивал Суровцева о делах Копелева, ибо и сам знал о них достаточно подробно. Но тут Анатолий Михеевич заговорил первым. Мне всегда казалось, что Суровцев, где бы он ни работал, внутренним взором всегда видит перед собою Владимира Ефимовича, примеривается к нему, ведет с ним мысленный диалог. Он и сейчас заговорил о Копелеве не только потому, что еще недавно трудились они здесь, в Теплом Стане, бок о бок. Была тут, конечно, и другая, более чем профессиональная глубокая, духовная связь, порожденная их многолетней дружбой-соревнованием.
Да,
Закономерность! Как увидеть ее в большом и малом, в работе, соревновании, в дружбе строителей? Как почувствовать неотвратимый, поступательный ход, железную поступь главных тенденций жизни? Ведь сплошь и рядом закономерности проявляют себя в борьбе конкретных обстоятельств, каждое из которых представляется существенным и логичным и вместе с тем порою одно противоречит другому.
Каждый строитель знает, что надо сегодня выполнять и перевыполнять план, отдавая этому все силы. Но не каждый помнит, что вместе с тем надо сегодня же неукоснительно думать о завтрашнем дне, быть всегда озабоченным будущим.
Нельзя останавливаться, нельзя успокаиваться, почивать на лаврах. Остановившихся бьют, и прежде всего это делает сама жизнь, ее растущие требования, ее новые ритмы.
Закономерность жизни в том, что она наказывает отстающих, выводит вперед тех, кто умеет предвидеть будущее. Закономерен был провал бывших руководителей комбинатов, слишком долго эксплуатировавших один и тот же установившийся конвейер. Так же, как и закономерно желание Копелева, Суровцева, Авилова и других бригадиров выжимать из этого конвейера все его возможности, такой высокоэффективный труд, который приносил славу им, комбинату и на какое-то время его бывшим руководителям. И вместе со всем этим вполне закономерно и то, что эти же самые передовые рабочие сами давно уже требовали изменения технологии, проекта нового дома, сами стремились к более сложным задачам, новым заботам и хлопотам.
Я подумал тогда еще и о том, как трудно порою бывает поставить точку в документальном повествовании, отражающем нескончаемый поток фактов нашего сегодняшнего делового бытия. Даже если речь идет о жизни одного домостроительного комбината, даже одной бригады. И той же осенью семьдесят четвертого я получил возможность еще раз убедиться в этом.
Гвардии строители
В конце сентября газеты принесли первые сообщения о том, что неутомимый Копелев после того, как он перебазировался из Теплого Стана на противоположный край столицы — в Свиблово, удивил строителей еще одним, я бы сказал, сверхскоростным, экспериментальным методом монтажа жилого здания.
Однако подробнее с этим экспериментом мне довелось познакомиться позже, и поэтому, забегая немного вперед, я расскажу о нашей встрече в феврале 1975 года. Я застал бригаду Копелева за обычным делом — начинался монтаж первого этажа нового корпуса.
В этот морозный день по пустырю мела поземка, приятно похрустывал снежок под ногами, и Копелев, как обычно, в больших валенках, высокий, статный в брезентовой спецовке, с незастегнутой курткой, под которой виднелись темный свитер и теплая рубашка, чуть сдвинув на ухо старенькую меховую шапку, шагал вдоль рельсов, проложенных у дома, и торопил механиков, исправлявших мелкую поломку на подъемном кране. Как обычно в минуты вынужденной остановки монтажа, он нервничал и сердился.