Воскресные охотники
Шрифт:
— Какъ-же это такъ?
— Громадами волнъ морскихъ изъ странъ невдомыхъ.
— Ты на поплавокъ-то поглядывай.
— Да и то, братъ, гляжу, а только лежитъ онъ на вод и не шевелится. Опять поймалъ?
— Поймалъ. Я, братъ, философіей не занимаюсь.
Антипычъ и пономарь снова понюхали табаку.
— Ты о постороннемъ думай меньше. Рыба этого не любитъ, — продолжалъ пономарь.
— Не могу безъ думы жить. Ну, вотъ что ты хочешь, а не могу. Какъ приду на берегъ, сяду, взгляну на воду и небесы — сейчасъ и думается. Обо всемъ, обо всемъ думается. Вотъ, напримръ, облака… Ты посмотри на нихъ… Вдь каждое облако что-нибудь да обозначаетъ. Вотъ, напримръ, на манеръ лошадиной головы… Вотъ какъ будто-бы колесница… А вотъ словно какой великанъ топоромъ замахнулся. Неужто это все тамъ на неб и есть въ дйствительности?
— Гляди, гляди на поплавокъ-то! Клюетъ.
— Клюетъ и есть… Надо тянуть… Фу, ты, пропасть! Опять склюнула.
— И тебя самого склюнетъ, если будешь за облака возноситься.
— Да я не возношусь, а только думаю: неужто и тамъ люди и зври есть? Ты вотъ человкъ ученый, Ферапонтъ Ильичъ, какъ ты думаешь?
— Въ Писаніи ничего объ этомъ не сказано.
— А я вотъ въ одной книжк читалъ, что будто и на лун люди есть.
— Такъ вдь это въ фармазонскихъ книжкахъ написано. Нешто можно этому врить!
— А отчего-же и не врить? Судьбы Божіи
— Да никто съ луны камней и не бросаетъ. Все это только въ фармазонскихъ книжкахъ. Смотри! Опять клюетъ.
Антипычъ вытянулъ удочку и опять произнесъ:
— Опять склюнула. Ну, да ужъ нечего длать! Знать судьба моя такая. Не любитъ меня рыба, не дается мн.
— Думай меньше, такъ и тебя полюбитъ и теб даваться будетъ.
— Да какъ-же меньше-то думать, если съ одного думается. Я вотъ теперь, знаешь, о чемъ думаю? И по ночамъ думаю, и за рыбной ловлей думаю, и на ходу днемъ думаю.
— О чемъ-же-бы это, напримръ? А вотъ о томъ, что тогда было, когда ничего не было?
— Охо-хо-хо, куда ты захалъ! Нтъ, братъ, не думай объ этомъ, брось. Нехорошо.
— Да я и самъ знаю, что нехорошо, но что-жъ ты подлаешь, коли думается. Куда ты, Ферапонтъ Ильичъ?
— Домой. Наловилъ уже достаточно, съ меня будетъ.
— Скажи на милость! Наловилъ. А у меня все еще ни одной рыбины.
— Да и не будетъ, коли станешь о такихъ предметахъ думать. Дай-ка табачку на прощанье.
Антипычъ и пономарь понюхали.
— Грхи! Какъ тутъ не думать, коли думается! — произнесъ Антипычъ, качая головой.
Пономарь, забравъ ведерко и удочки, удалился отъ берега…
1898