Восьмая нота
Шрифт:
– У вас есть розовые рукавички?
– Они вам зачем?
– У меня щеки закоченели.
Когда дочки увидели валенки, они им не удивились, как будто знали, что те затаились в моей сумочке. Девочки не мучили меня взрослыми вопросами: «Кто подарил?» и «Зачем они мне?»
– Мамочка, а розовые валенки из чего?
– Из восторгов первого снега.
– Тот восторг холодный или теплый?
– Он веселый и пушистый-пушистый.
– Как Пушкин?
– Да.
Весь декабрь каждый наш вечер начинался с разговоров о розовых валенках.
– Мама,
– Розовые даже больше чем – они со щек Снегурочки явились к нам.
– А что на щеках осталось?
– Веснушки, девочки, там веснушки.
– Мама, а у валенок в сумочке всегда сумерки?
– У розовых валенок совсем нет сумерек, за закатом сразу восход начинается.
– Мамочка, а почему у них нет подошв?
– Потому, что за них сам снег скрипит.
– За оба?
– Да, за оба и за облака заодно.
– Мама, а как спят розовые валенки?
– В обнимку.
– Оба?
– Оба, и нимб над ними.
– Он их небо?
– Обруч.
– А что это такое?
– Обручальное кольцо.
– Мамочка, им по ночам скучно в твоей сумочке?
– И что вы предлагаете?
– Отпускать ночью гулять по балкону.
– Давайте, чья сегодня очередь?
Под занавес декабрь затрещал. Балкон несколько дней не открывали, на окнах резвились узоры. Мне стало вдруг так тоскливо, так не по себе. Девочки спали. Я завернулась в одеяло, открыла дверь на балкон. Валенок не было. На снегу остались розовые следы, как поцелуи рябин.
Пришла пора девочек будить, я не знала, как сказать, что наши валенки ушли. И вдруг знакомое «бр-бр».
– У вас валенки не пропадали?
– А вы откуда знаете?
– Знаю, поцелуи на снегу остались?
– Да, да весь балкон губами исхожен.
– Не переживайте, завтра Новый год, их белые вороны взяли пофасонить.
– А что девочкам моим сказать?
– Пусть ждут, вороны валенки вернут в Новый год с подарками для ваших дочек.
– А вы кто?
– Разве я вам не говорил?
– Нет.
– Я ваш дед Мороз.
– Ой.
Ева
Я маленькая девочка. Зовут Ева. Ум едва-едва проклюнулся. Недавно поняла: взрослые отличаются от детей. У них деньги. Они ими озабочены больше, чем нами. Мы сами по себе, без денег, они с деньгами и без нас. Мультфильмы хоть и муть, но подвиг соприкосновения с нами. Рост делу не помеха, как и худоба. Школа – сплошное издевательство. Скажем, люблю читать, но не в то время, когда им хочется. У нас во времени сдвиг по фазе. Фаза – любимое словцо отца. Он им, как перцем, в любое блюдо с перебором. Мама фыркает, мне такой факт не дозволен. Фартук, и к раковине – исполнять семейный долг. Дурость, семья не в этом. По вечерам родители загоняют в кровать, как в клетку зоопарка, и начинают вести взрослую
– Взрослые, дайте вздохнуть.
Молчу, молчу, конечно, мечтаю. Метры детской жизни помечены минами и ловушками взрослых, в которые они чаще всего сами и попадают, несмотря на усы, бороды и боевую раскраску щек. Вот, говорят, дети любят рисовать. Во-первых, заставляют, во-вторых, кого-кого, а взрослых от бумаг за уши не оттянуть. Порой кажется, Сальвадор Дали в сравнении с ними просто душка. Все с высшим образованием дураки. Это одно из моих самых тонких наблюдений.
– Не жуй громко, замуж не возьмут.
– Мама, подслушивать нехорошо.
– Локти со стола убери, сколько раз говорить.
– Локти не мусор, они вещь неловкая, а тут на виду.
– Отправляйся в угол, знаешь, ты кто?
– Знаю, украшение многоугольников.
Взрослые загоняют в угол себя, а от скуки и нас заодно. Мне что? Я Ева. У ребра самим Господом завещано стоять. А мой Адам пока в аду. Вот подрасту, узнает, что такое рай на пару с Евой.
Вчера наша «закройте форточку» отчудила. Собрала тетрадки и уткнулась. Думали, одумается, подождали немного и приступили к делам насущным. К концу урока совесть заела. Завертелась на стуле и давай орать:
– Итак, пишем тему, а заодно и форточки закройте. «Устаревшие суффиксы».
Звонок. Он всегда за нас. Не успела точкой ткнуть, он тут как тут. А надумала на этом уроке вот что. Подруг должно быть семь, по дням недели. Мне пяти недостает. Вот и ссоримся по пятницам. Ревность в дружбе не драма, но-но-но! Кстати, «но-но-но» – мое любимое словечко. Училке часто кажется, это эхо по классу прокатилось, она открывает фрамугу для потусторонних лиц. Эхо для уха, а если их четыре десятка, значит, это я!
– Девочка, покупай билет.
Банальная история по дороге от школы до дома:
– Тетенька, миленькая, нагнись.
– Говори, от салона секретов нет.
– Я вас очень-очень прошу.
Когда кондуктор подносит пыльное ухо к моим губам, вешаю лапшу слоями:
– Знаете, у меня покупалка не выросла.
– Это еще что такое?
– Покупательная способность. Женщина, не щипайте ребенка, у меня недовес.
– Что?
– Дефицит веса, понятно, гражданка, или справку показать?
Кондуктор понуро тащится в угол лапшу переваривать, я на сдачу показываю язык.
Транспорт – ерунда. Маму в школу вызывают. Вот кошмар так кошмар. Дело было так: я оборвала лепестки цветов на подоконнике во время контрольной. Ответы занудливы, вздорны: «да» и «нет». А цветы мне хором кивали: «Да-да, да-да». Вот и оборвала, чтобы не подсказывали.
– Дети, закройте свои форточки. Ева, где цветы?
– У цветов осень, опадают, бедняги.
– И потом, у тебя не детские ответы, завтра жду вместе с мамой.