Восстание в крепости
Шрифт:
Гаджи Хейри, расхаживающий перед фабрикой, видя, что дело спорится, не смог скрыть злорадного восторга.
— Ну, видали?! — обернулся он к рабочим. — Думали, если не выйдете на работу, я пропаду без вас? Как бы не так! Любуйтесь!
Демешко догадался, что рабочие забастовали, отказались работать и теперь он издевается над ними. Он бросил свой тюк и поспешно вошел в помещение фабрики.
— Матросики, знаете, что мы делаем?! Рабочие объявили забастовку, а мы помогаем хозяину! Бросай тюки!
Матросы, перестав работать, вышли на улицу и объявили ефрейтору о своем решении. Тот начал угрожать карцером, но это не возымело действия.
Гаджи Хейри был ошеломлен. Он не понимал, что могло заставить матросов отказаться выполнять приказ. Может быть, кто-то из друзей Бахрама и Аршака подговорил их, передал просьбу бросить работу. Но ни Бахрама, ни Аршака среди собравшихся рабочих не было видно.
Гаджи Хейри подошел к ефрейтору и спросил, почему матросы не хотят работать.
Тот, вместо ответа, опять обернулся к матросам и стал уговаривать их.
Демешко, Романов и еще двое вышли вперед.
— Пусть нас расстреляют, — сказал Демешко, — но мы и пальцем не пошевельнем. Мы не хотим лишать куска хлеба этих людей. Пусть хозяин поищет других предателей. Мы не будем помогать ему!
— Нельзя так, братишки. — Ефрейтор попытался прибегнуть к ласке. — Уговор дороже денег. Командир батальона обещал помочь этому человеку. Неужели подведем?
Однако матросы были непреклонны. По знаку Демешко они построились и, помахав руками на прощание рабочим, зашагали прочь от фабрики. Кто-то затянул песню, остальные подхватили ее.
Ефрейтору ничего не оставалось, как только последовать за ними.
Гаджи Хейри был вне себя от ярости: ведь он дал вперед половину денег.
— Да накажет аллах этих гяуров! — бранился он. — Зачем я заплатил деньги вперед? Видно, шайтан попутал меня!
Песня удалялась.
Гаджи подошел к лежащим у ворот тюкам, ухватился за веревки, попытался сдвинуть тюк с места. Не тут-то было.
В толпе послышался смех.
— Эй, Гаджи, осторожнее, надорвешься! — воскликнул кто-то.
Владелец фабрики обернулся, желая узнать, кто посмел выкрикнуть такие слова. Но разве узнаешь? Он сделал шаг к окну конторы и позвал счетовода:
— Эй, Исабала, иди помоги мне!
Счетовод подбежал, угодливо поклонился хозяину. На солнце сверкнула его блестящая лысина.
Они вдвоем ухватились за небольшой тюк и поволокли в ворота фабрики. Через минуту хозяин вернулся, запер ворота на замок и поплелся к конторе, бормоча ругательства.
Спустя час Хачатурянц пришел к табачной фабрике, желая узнать, как работают матросы. Увидев на воротах замок, он удивился и подошел к окну конторы.
— Здравствуй, Гаджи Хейри! — сказал он. — Я вижу, солдаты быстро управились
Можно подумать, что хозяин фабрики только и ждал этого человека, чтобы излить на него всю желчь.
— Послушай, дорогой, — сказал он со злостью, — если ты такой умный и удачливый, пользуйся сам своими советами. Зачем ты явился? Не в свое дело лезешь!
Хачатурянц пожал плечами.
— Что случилось, Гаджи? — спросил он, недоуменно тараща глаза. — Такова твоя благодарность за мой добрый совет?
Гаджи сердито сплюнул.
— Пропади он пропадом, твой добрый совет! Из-за тебя у меня и деньги пропали, и перед людьми опозорился!
— Не понимаю, Гаджи! Ничего не понимаю!
— Ах, не понимаешь?! Я из-за тебя терплю убытки, а ты не понимаешь?! Слышал я, что ты за птица! Много добра видел от тебя твой зять Ашот?! Ступай отсюда подобру-поздорову!
Хачатурянц открыл было рот, желая спросить еще что-то, но Гаджи Хейри крикнул:
— Хватит, хватит, ступай! Будет тебе болтать, катись!
Хачатурянц пожал плечами, потом, важно выпятив живот, пошел прочь.
Гаджи Хейри кричал ему вслед что-то неприятное.
От фабрики Хачатурянц направился к церковной площади. В этот день он поздно вышел из дому и сейчас хотел узнать, чем кончилось дело, о котором он вчера говорил с господином Тайтсом. Идти к нему домой он не решался.
Хачатурянц думал: если прибывший из Баку Улухан схвачен, об этом не могут не говорить в городе.
На церковной площади ему встретился Казарян.
— Ты уже знаешь, Айрапет? — зашептал Казарян, подойдя к нему вплотную.
— О чем?
— Вчера ночью городовые по ошибке набросили на господина Тайтса мешок и уволокли в тюрьму. Сейчас он в больнице. Говорят, умер бы, приди к нему пристав на час позже.
Хачатурянц почувствовал, что ладони у него сделались влажными.
— Как это случилось? Причем тут мешок?
Казарян пересказал ему слухи, которые ходили по городу.
— Говорят, будто они собирались схватить кого-то ночью. Было темно, городовые по ошибке приняли Тайтса за преступника, набросили на него мешок и поволокли в тюрьму. Он до утра пролежал, связанный, на холодном каменном полу!
Сердце у Хачатурянца сжалось от страха. Он даже не сказал приятелю, кого городовые собирались схватить минувшей ночью. Он решил, что будет лучше, если вся эта история останется тайной, известной только ему и Тайтсу.
"Странно, очень странно, — размышлял он. — Почему же им не удалось схватить Улухана? Может, его и не было в Закаталах? Может, жена Казаряна обозналась? Если это правда, как я покажусь теперь Тайтсу? Позор!"
Он даже не стал добиваться уверений Казаряна в том, что Улухан действительно был в городе.