Восстать из Холодных Углей
Шрифт:
Никто не произнес ни слова у последней цепи. Только стон, когда Хорралейн поднял молот, скрежет ломающегося металла, а затем такой громкий крик, что сотряслось основание горы.
Я не знаю, умер ли Железо в тот день. Мне нравится думать, что Аспект все еще живет в сердце До'шана, но, возможно, такая надежда — жестокость. Возможно, было бы добрее, если бы он умер, а не остался запертым в крепости своего врага. Пленник без надежды на побег или спасение. Цель его жизни — удержать До'шан на месте — была у него отнята. С другой стороны, возможно, если он все еще жив, я дала ему свободу увидеть мир с высоты. В любом случае, гора содрогнулась, и его крик боли был таким громким, что дикие пахты бросились врассыпную, зажимая уши руками.
До'шан начал двигаться. Медленно, но ведь оба летающих города движутся медленно.
Флаер не сдвинулся с места, даже когда До'шан отплыл от него. Коби смотрела нам вслед. Часть меня хотела показать ей грубый жест, уверенная, что она каким-то образом это заметит. Более молодая я, наверное, так бы и сделала. Но я стала старше и не такой опрометчивой. И совсем недавно я убила ее сестру. Я решила, что пусть она выплеснет свой гнев и ненависть.
Глава 9
Недели, последовавшие за освобождением До'шана, были нелегкими для всех нас. Я делала все возможное, чтобы развеять меланхолию Имико, но у нас быстро закончилась выпивка, а у меня не было других идей, как заглушить горе. Конечно, я на самом деле не понимала; Имико горевала не столько о людях, которых убила, сколько о потере невинности. Я превратила бедную девушку в убийцу, и это было то, с чем она так и не смогла смириться, несмотря на то что это хорошо у нее это получалось. Неудержимые возгласы Иштар вернулись к ней, когда она немного восстановила свою подвижность. Думаю, что, по крайней мере, я помогла с возгласами. Мои тренировки с мечом продолжались, несмотря на растяжение лодыжки и сломанные ребра, и я часто смешила ее, когда теряла равновесие и падала на задницу. Она даже придумала способ присоединиться к нам, ковыляя с костылем в одной руке и мечом в другой. В те недели я получила ценный урок от своей наставницы по фехтованию: Иштар всегда будет лучше меня владеть мечом. Даже будучи едва способной двигаться, она все равно побеждала меня каждый раз. Кроме того, удары костылем по голове причиняют боль.
Время от времени мы видели Аэролиса, но Джинн уделял нам мало внимания. Он был занят восстановлением До'шана, превращая руины в более гостеприимный город, возводя новые укрепления и меняя расположение оружия. Это было легко понять. Аэролис ожидал возмездия. Он знал, что Мезула так просто не примет новообретенную свободу До'шана. Приближалась новая битва, и Джинн намеревался быть готовым к ней. Я не забыла, что он согласился обучить меня скрытым секретам использования Источников, но я дала время ему. Я дала время и себе.
Мои призраки следовали за мной повсюду. Никто другой не мог их видеть, даже Сссеракис, но они и не принадлежали никому другому. До До'шана они появлялись передо мной только по одному, но в этом городе они собирались дюжинами. Было много диких пахтов. Я действительно убила очень многих из них, но появились лесные жители из Леса Десяти и даже несколько солдат-землян, хотя я никого из них не убила своими руками. Изен ушел, и, признаюсь, я почувствовала странную потерю. Думаю, я скучала по нему, даже если он был всего лишь бледным подобием себя прежнего.
Днем я тренировалась, не желая, чтобы мое тело размякло от бездействия. Иногда я работала с клинком, в другие дни проводила спарринги без оружия, и все это время я держала свои Источники внутри, чтобы они всегда были в моем распоряжении. Но ночью я принадлежала Другому Миру, Севоари. Сссеракис утверждал, что нас приводила туда моя собственная сила, возможно, результат экспериментов Железного легиона. По-видимому, я впитала какую-то магию из Источника демономантии.
Как всегда, Другой Мир был темным, но в то же время странно светлым. Ни солнца, ни звезд, ни лун на небе не было, но мир был освещен странными оттенками серого и коричневого. Свет без источника. Джинны сотворили настоящее чудо, когда создали этот мир.
Именно моя сила приводила нас в Севоари, но Сссеракис был моим проводником. Ужас показал мне то, о чем не знал ни один демономант. Это странная школа Источниковедения, довольно плохо изученная даже в наше время. Демономанты проецируют нематериальный дух в Другой Мир, способный перемещаться, но не взаимодействовать с ним. Но когда демономант прикасается к существу из этого мира, он действует как проводник, переносящий существо через пространство между мирами, позволяя ему проявиться в Оваэрисе. Это не самый приятный процесс ни для Хранителя Источника, ни для существа, которого сюда привели. И некоторые обитатели сопротивляются. Сссеракис сопротивлялся, когда Железный легион привел его сюда. Но даже в своем собственном мире древний ужас был недостаточно силен, чтобы противостоять Лорану Оррану. Никто из нас не мог.
Я проснулась в Другом Мире, но там не было света. Даже мягкого серого свечения. Я проснулась в темноте, но знала, что нахожусь там. Севоари ощущается по-другому, как будто на меня постоянно давят, пытаясь сжать, пока я там нахожусь. Это странное, но в то же время правильное ощущение, словно тебя крепко обнимает любимый человек. В этой тесноте есть странный комфорт и защищенность.
— Я ничего не вижу. — Я подняла руку и помахала ею перед своим лицом. Когда демономант переносится в Другой Мир, у него нет тела, вообще нет реальной формы, только присутствие. Но все было по-другому, когда я появлялась там в своих снах. Мы были там, Сссеракис и я, могли взаимодействовать с миром и его обитателями, но, в то же время, нас там не было. Я существовала и в Оваэрисе, и в Севоари одновременно, и не как бесформенный дух, а как землянин. Честно говоря, я была не на своем месте и выделялась из толпы. Я не принадлежала к тому миру. Мне страшно подумать, что могло бы случиться, если бы рядом со мной не было Сссеракиса, который защищал и направлял меня.
Перестань смотреть своими глазами и посмотри моими.
— У тебя нет глаз. Верно?
Нет, есть. Я чувствовала, что этот ужас забавляется. Я бы рассмеялась, если бы не кромешная тьма и странный скребущий звук, который, казалось, становился громче с каждой минутой.
Я моргнула, а когда снова открыла глаза, то обнаружила, что могу видеть с помощью уникального ночного видения Сссеракиса. Древний ужас был порождением страха, холода и тьмы, поэтому неудивительно, что у тьмы не было от него секретов. Мир вокруг меня предстал в четких деталях, но без какого-либо цвета. Сначала я подумала, что это просто еще одна часть локации — мы были глубоко под землей, — но теперь я знаю лучше. Сссеракис не мог видеть цвета. Древний ужас рассматривал миры только с точки зрения света и тьмы. Я думаю, именно это ранило Сссеракиса в Оваэрисе. Такую сильную боль ему причинял не свет или яркость, как утверждал ужас, а, скорее, неспособность воспринимать цвета.
Мы находились в туннеле, похожем на те, что я обычно копала в Яме, но гораздо большего размера. Потребовалось бы четверо таких, как я, чтобы добраться до потолка туннеля, и вдвое больше, чтобы измерить ширину. По всему полу туннеля шли неглубокие канавки из лепного камня, как будто по туннелю регулярно протекали крошечные реки, образуя в скале миниатюрные долины. Каменные стены были зазубренными и неровными, как будто их вырубали дюжины разных людей, у каждого из которых были свои представления о том, какой ширины должен быть туннель. Слева от меня ответвлялись еще два туннеля, исчезая в темноте; по крайней мере, один из них уходил вниз. Справа от меня не было ничего, кроме камня. И над всем этим я слышала скрежещущий звук, который становился все громче или, возможно, просто более интенсивным. И было что-то еще, эхо, которое пульсировало, как будто ты закрыла уши руками и не слышишь ничего, кроме собственного сердцебиения.