Восстать из Холодных Углей
Шрифт:
— Ты знаешь, сколько стоит жизнь? — спрашивает Лоран. Джозеф ненавидит звук голоса этого человека почти так же сильно, как и любит его.
Джозеф пожимает плечами. Он уже пытался найти выход. Пытался и потерпел неудачу. Он застрял там. Захвачен. Он один, если не считать заключенных и сумасшедшего, который их держит. Стены сначала выгибаются наружу, а затем снова внутрь, точно так же как это было в разрушенном городе рядом с Ямой. Он обошел все коридоры и исследовал каждую комнату, но выхода нет. Железный легион использовал геомантию, чтобы запечатать их
— Я задал вам вопрос, Йенхельм, — резко говорит Лоран. Джозеф бросает на него полный ненависти взгляд. Лоран занят за своим столом — он толчет что-то в маленькой глиняной ступке. В воздухе стоит резкий запах, как будто уксус слишком долго настаивался.
Джозеф отводит взгляд, чтобы Лоран не увидел ненависть в его глазах. Лучше не злить его. Как и тогда, в Яме, лучше не высовываться, постараться, чтобы его не заметили:
— Я не думал, что вы ждете ответа. Вы уже знаете, что у меня его нет.
— Невежливо игнорировать человека. Особенно, когда он пытается научить вас чему-нибудь. — Джозеф не просил, чтобы его учили. Он не хочет, чтобы его учили. Лорану все равно.
— Жизнь бесценна, — говорит Джозеф. Как кто-то может определять цену, ценность жизни? Он ходит взад-вперед, украдкой поглядывая на стол через плечо Лорана. В темной комнате почти ничего нет, кроме нескольких потрескивающих факелов и бесконечных книжных шкафов. — Невозможно оценить ее ценность, потому что это субъективно. Ваша жизнь ничего не значит для большинства жителей Оваэриса, но вы цените ее намного больше, чем все остальное. Жизнь аббана стоит целого состояния для фермера, еще дороже для голодающего, но ничего для короля.
— Я не спрашивал вас о философии, Йенхельм. Я спрашивал вас о математике. Я следил за вашими успехами в академии и знаю, что вы преуспели и в буквах, и в цифрах. А ваши познания в биомантии превосходят любые, кроме моих собственных. Итак, я спрашиваю вас еще раз. Вы знаете, сколько стоит жизнь? — Лоран оглядывается через плечо, и в его глазах появляется жесткий блеск. В этом мимолетном взгляде сквозит скрытая угроза. Джозеф вздрагивает и отводит взгляд.
Он делает глубокий вдох и выдыхает. «Тринадцать». Легкомысленный ответ. Он только разозлит Лорана. Ему не следовало этого говорить.
— Правильный ответ, Йенхельм, нет. Вы не можете знать цену жизни, поскольку не производили расчетов. — Лоран сердито толчет пестиком в ступке.
Джозеф заглядывает внутрь себя в сотый раз с тех пор, как его забрали из До'шана. Он чувствует в себе биомантию, что-то мощное и врожденное. Это школа магии, которая чаще всего используется для исцеления, восстановления организма и придания новой энергии пациенту. Но у биомантии есть и темная сторона. Ее можно использовать не только для исцеления, но и для причинения вреда. Можно убедить плоть пораниться. Можно посеять семена разложения и гнили. Можно взрастить болезнь, чтобы она расцвела. Лоран стоит к нему спиной. Джозеф протягивает руку, его пальцы совсем близко. Он пытается пустить в ход свою врожденную биомантию, направить ее силу во вред, на разрушение. Но она ускользает от него, сопротивляясь его командам. Он не может контролировать ее, не так, как когда у него есть Источник внутри.
— Как биоманта, посвятившего себя
Рядом лежит стеклянная бутылка. Пустая бутылка из-под вина, которую давно осушили. Лоран иногда сильно пьет, хотя никогда не рассказывает, почему. Джозеф обхватывает пальцами горлышко бутылки, пробуя ее на вес. Достаточно ли она тяжелая, чтобы убить? Он не знает. Он никогда раньше никого не бил. Он крадется вперед, подняв руки, они дрожат.
— Например, сколько стоит жизнь с точки зрения сырых материалов? Сколько стоит жизнь с точки зрения энергии или духа? Как насчет потенциала? Все это актуальные вопросы, на которые необходимо ответить для развития науки. До сих пор ни у кого не было необходимого сочетания мастерства и воли.
Джозеф колеблется. Он действительно может это сделать? Он действительно может убить такого человека? Используя грубую силу и кровь. Чтобы спасти свою жизнь. Чтобы спасти жизни всех тех, кто заперт в клетках. Одного удара может оказаться недостаточно. Что, если бутылка разобьется? Тогда он мог бы ударить ею Лорана.
— Но, конечно, это еще не все, — продолжает Лоран, продолжая работать за своим столом, стоя спиной к Джозефу. — Например, задумывались ли вы о том, что жизнь землянина может быть не равна жизни...
Джозеф наносит удар.
Бутылка разбивается вдребезги в руке Джозефа, натыкаясь на невидимый кинемантический щит, о существовании которого Джозеф даже не подозревал. Он отступает, одни осколки стекла падают на пол, а другие остаются торчать из его руки. Он смотрит на стекло в своей руке. Боли нет. Значит, она есть! Джозеф стискивает зубы и хватается за запястье, шипя от жгучей боли, пронзающей его руку.
— Я разочарован, Йенхельм, — говорит Лоран, не оборачиваясь. — Но не удивлен. Я надеялся, что вы поймете важность того, что я пытаюсь сделать, и добровольно поможете мне. — Железный легион поворачивается, и на его древнем лице появляются жесткие, непреклонные морщины. — Но добровольное сотрудничество может быть принудительным.
Щелкнув пальцами, Железный легион открывает портал. Он просовывает руку в портал и вытаскивает из него человека. Портал захлопывается за ним. Человек грязный и худой, как жердь, слишком старый, чтобы работать, и слишком слабый, чтобы защитить себя. Он всхлипывает в узловатой хватке Железного легиона, дрожа от страха. Железный легион, схватив дрожащего человека за плечо, держит его перед Джозефом.
— Что вы делаете? — спрашивает Джозеф. Его рука нестерпимо болит, но он уже видит, как некоторые из порезов заживают, поскольку его врожденная биомантия восстанавливает повреждения. Он никогда не видел такого мощного исцеления.
Железный легион сжимает плечо мужчины, и тот оседает от боли. В Лоране Орране чувствуется несгибаемая сила. Джозеф дрожит; как он мог надеяться причинить вред этому титану? «Как тебя зовут?» — спрашивает Железный легион.
— Шен Омерон. — Голос иссохшего человека дрожит так же сильно, как и его тело.