Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
выходила из дома в очень необычном для того времени виде — в брюках — и
каждый день тренировала собак. Их было две. Большие овчарки. Так вот, их
племянница училась вместе со мной в школе, мы с ней дружили. Как-то раз она
пригласила меня и моего брата на свой день рождения. Мы были в доме
единственными гостями. Помню, как нас отмывали, одевали, прежде чем мы туда
отправились. И, наконец, мы и особняке. Было такое впечатление, что мы
оказались в сказке. Красивая
— витражи. В гостиной, куда нас провели, стоял большой круглый массивный
стол и такие же массивные кресла с высокими спинками. Когда нас посадили за
стол, то ноги не доставали до пола, болтались где-то посередине. А под столом
сидели собаки. И только стоило нам пошевелиться, как они начинали злобно
рычать. Мы боялись даже шелохнуться. Еда, видимо, была очень вкусной, но мы
этого не почувствовали, так как провели весь вечер в большом напряжении. Было
страшно мучительно, мы не могли дождаться, когда день рождения закончится.
Больше я на этой даче не была. До сих пор тяжело
вспоминать тот день рождения. Кто же на самом деле жил в этом доме, я не
знаю. Может, Баграмян, может, кто другой.
«На улице Энергетиков в доме № 71 на 2-м этаже в комнате площадью 22 м
кв. проживает 11 человек (семьи рабочих Стовцевой, Дажиной и Вуколовой), на
этом же этаже в другой комнате площадью 25 м кв. проживает 15 человек <...>
Эти комнаты находятся в антисанитарном состоянии, а именно: стены, потолки
заплесневелые, полы грязные, жесткий и мягкий инвентарь отсутствует, все
проживающие рабочие вповалку спят на полу».
«На улице Каретная, дом 12, в помещении бывшей мертвецкой- крематорий
проживает 4 семьи рабочих <...> Помещение под жилье совершенно не пригодно,
нет окон, отопительная система отсутствует, полы цементные, в помещении
масса крыс, по заявлению Алексеевой, есть случаи укуса живущих крысами».
Из актов обследования жилья рабочих Калининградской катушечной
фабрики 4 и 24 октября 1946 года.
ГАКО. Ф. 298. Оп. 1. Д. 23. Л. 30, 33.
— Немцы, бывая возле наших бараков, восклицали: «Ай-ой! Мы думали, что
вы все одинаково живете. А пан офицер не так живет». Вот тогда началась
социальная несправедливость, — замечает Агния Павловна Б у с е л ь .
51
Г лава 5. ПИТАНИЕ И ТОРГОВЛЯ
В России было хуже... Кенигсберг на пайке. Голод 46-47 годов.
Коровы в городе. В магазине и на рынке. Доходы и расходы
В
В первые послевоенные годы нелегко жилось всей стране, но особенно
страдали от голода северные и поволжские области — Вологда, Киров, Горький,
Новгород, Псков. И люди стремились уехать туда, где хоть немного лучше. «Я же
из Вологодской области приехал! Там голодно было, особенно в 1946 году.
Целыми семьями умирали от голода. Здесь, конечно, лучше было» (Алексей
Николаевич Соловьев).
Мало чем отличалось положение и в центральной России — в Тамбове,
Воронеже, Курске, Туле, Смоленске. Иван Иванович Потемкин выехал из
Костромской области в 1948 году: «Ветераны войны отдавали паек своим семьям,
а сами умирали от голода и холода». И через неделю он прибывает в Балтийск,
где застает совершенно другую картину: «Снабжение и питание в городе было
налажено отлично. Никто не голодал. Для нас это было удивительно». «А сюда
приехали — для нас здесь просто рай! — восклицает Екатерина Петровна
Кожевникова. — Здесь овощи, картошка была, а в Московской области, откуда я
приехала, ничего этого не было. А свеклы сколько было!» Удивило уже то, что
прибывающих кормили на вокзалах, давали омлет из яичного порошка и даже
варенье из ревеня.
— Все, кто приехал в эшелоне, смогли купить себе из продовольствия то, что
было нужно. Я купила десять пачек печенья, которого не пробовала с довоенных
времен и вкус которого забыла, — так вспоминает Анна Ивановна Трубчанина
свой приезд на станцию Добрино в 1946 году.
Сельских переселенцев старались обеспечить хоть каким-то минимумом
продуктов до первого урожая: «Через два дня, как приехали, всем переселенцам
выделили от совхоза по бочке зеленых помидоров (сто килограммов), которые
солили немцы в совхозе Маршальский. Еще выделили на семью по бочке кислой
капусты, дали картошки по 200 килограммов на семью, крупная картошка была»,
— рассказывает Валентина Федоровна Ершова, приехавшая в 1948 году.
В крупных городах, пока не было налажено гражданское управление, самых
первых переселенцев ставили на довольствие в воинских частях. Елена
Тимофеевна Каравашкина вспоминает, что у военных переселенцы получали
крупу, сахар, другие продукты. В поселке
Ушаково в 1946 году выдавалось на день 400 граммов муки трудоспособному
члену семьи и 200 граммов муки иждивенцу.
Из бесед с первыми переселенцами сложилось впечатление, что хотя они и