Восвояси
Шрифт:
Накормить семью – было отдельной нелегкой темой. Дамежан одна умудрялась обрабатывать самые большие в поселке собственные огороды и содержать больше всех домашнего скота. Поистине геркулесова задача! И все во благо многочисленных детей. Народ заслуженно величал ее Батыр ана.
Жили-были, не тужили. Славили компартию. Громко рапортовали об успехах и о полных закромах Родины. Но в восьмидесятых вместо светлого и счастливого коммунизма страну угораздило свалиться в застой. Не помогла и горбачевская перестройка. В считанные месяцы, буквально на глазах аккемирчан, развалился совхоз “Пролетарский”. Все меньше работали, а чаще простаивали
Работать стало негде. Если раньше после окончания школы лишь часть выпускников сбегала из поселка в город, то теперь сельчане стали уезжать целыми семьями.
Земли и технику совхоза “Пролетарский” поделили между теми, кто остался, методом пресловутых ваучеров.
На все полученные ваучеры Дамежан с детьми приобрели несколько гектаров пашни вблизи отделения Восток. Знакомые и родные им земли. Посеяли там пшеницу. Все лето неустанно вносили удобрение и боролись с сорняками. Урожай обещал быть отменным.
Близилась пора зерноуборки. Из многочисленных совхозных комбайнов перестройку пережили лишь двое. И то, благодаря таланту и самоотверженности их новых хозяев.
Уже в предпенсионном возрасте однорукий Эрвин по крохам собрал и отремонтировал одну из последних моделей советского машиностроения – зеленую Ниву.
У молодого Рыбака – так на селе прозвали Федора, переведя его немецкую фамилию – на ходу был более старый, красного цвета комбайн.
Оба механизатора жили по соседству с Дамежан. Пожилая женщина решила договориться со старшим из них. Она была уверена, что Эрвин намного опытнее и сможет убрать урожай с минимальными потерями.
Выходные в сельской местности дело относительное. Летом их практически не бывает. И лишь в середине августа, на старте хлебоуборочной страды, механизаторы могут себе позволить отдохнуть пару дней. Отдых у сельских жителей тоже понятие относительное.
Была суббота. Эрвин с обнаженным торсом возился на задворках дома возле своего комбайна.
– С?лем, амансындар ма [23] ? – издалека и на казахском поприветствовала немца Дамежан и остановилась. В ожидании, опустив глаза, не спеша рассматривала угол своего платка.
23
С?лем, амансындар ма? (каз.) – Привет, как дела?
Эрвин услышал и понял намек. Мужчина поспешил надеть рубаху и выкрикнул:
– Здравствуй, Батыр ана.
Дамежан подошла.
– Сосед, мне нужна твоя помощь. Урожай пшеницы надо собрать.
–
– Вот только наше поле далеко, на Востоке.
– И туда доедим.
– Сколько?
– Мои расценки всем известны. Тебе, по-соседски, будет скидка.
– Рахмет к?рші, – поблагодарила соседа Дамежан. – Я и без скидки соглашусь. Туда ведь добираться далеко. Тебе тоже надо что заработать.
– Прям с твоего поля, Батыр ана, в понедельник и откроем сезон хлебоуборки, – заверил ее и протянул в знак заключения договора свою единственную левую руку пожилой Эрвин. – А как мне найти твою пшеницу? Кто-нибудь из ваших там будет?
– Не бойся, не ошибешься. Там только наше, одно единственное поле. Кроме нас ведь на Востоке никто больше не сеял. Слишком далеко от цивилизации.
На том и порешили. Дамежан ушла восвояси, а Эрвин поспешил в дом.
– Заживем теперь, мать, – с порога радостно пробасил хозяин дома. – Сезон обещает быть прибыльным.
– Дай то бог! – ответила ему супруга. – А то все ваучеры и сбережения в твой дирижабль вбухали. Прогорит дело – зимой лапу сосать придется.
– Не ссы, Каролин, – самоуверенно успокаивал муж, по-барски усевшись за шатким обеденным столом. – Считай на всю округу лишь два комбайна: мой, да салаги Федьки. Конкуренции нам нуль без палочки.
– Не говори “гоп”… – явно на середине предложения прервалась Каролина, подозрительно выглядывая в окно летней кухни. Спустя минуту чуть ли не шепотом испуганно продолжила: – Пока не перепрыгнешь. Гляди. К нам непрошенные гости пожаловали.
Эрвин приподнялся и, отодвинув край тюлевой занавески, тоже выглянул в окошко. От удивления присвистнул.
Посреди их двора стоял мальчик. Не старше десяти лет. Что же могло в нем так напугать хозяев дома, которые буквально пулей вылетели наружу и сейчас молча переминались с ноги на ногу у порога.
Мальчик был младшим из банды братьев Исиных. Молодчикам видимо доставляло удовольствие не просто грабить односельчан, но при этом еще и унижать их. Именно поэтому они отправляли к избранным жертвам маленького и худенького почти что еще ребенка. Взрослые мужчины поселка должны были ему беспрекословно подчиняться. Тех сельчан, кто все же осмелился противоречить пацану, братья Исины избивали за “издевательство” над ребенком.
– Эй, ты, однорукий, – писклявым голосом обратился мальчонок к пожилому Эрвину и, стараясь подражать взрослым, сплюнул на землю. – Чтоб завтра был со своим комбайном на Востоке. Нам там пшеницу надо скосить.
В этот момент гнев и обида окрасила лицо хозяина дома в кроваво-красный цвет. Казалось, что все мускулы мужского тела сейчас вспучились, до предела натянув кожу. Вены на шее и висках вздулись. Но Эрвин промолчал. Того требовала Каролин, то и дело скрытно одергивая за руку супруга.
– Короче, ты меня понял, – уверенно и нагло произнес тот же писклявый голос и мальчуган не преминул опять сплюнуть. – Чтоб как штык завтра там был.
Этой ночью Эрвин не мог заснуть. Хотел, пытался, но не получалось. Жуткие мысли постоянно лезли в голову. Мужчина поминутно ворочался с боку на бок.
– Исины уже и своих, казахов, начали грабить, – размышлял он. – При этом чужими руками. Меня ж в селе оставшиеся люди возненавидят.
В конце концов Эрвин не выдержал, вскочил и выбежал во двор. Круторогий месяц освещал ему путь.