Восвояси
Шрифт:
– Хочем, не хочем, а платить придется, – был неумолим сотрудник таможни. – Начнете сопротивляться, я распоряжусь и вас отвезут в областную прокуратуру.
– Сколько? – трезво оценил ситуацию и поэтому был краток Виктор.
– По двести немецких марок с человека.
– У нас четыреста уже не наберется. За надгробный камень на мамину могилу дорого заплатили. Можно рублями доплатить?
– А разве у нас есть выбор? – развел руками и устало вздохнул капитан. – Я потом сам уже в обменнике поменяю. По документам ведь только валютой платить можно.
Спешно
– Паспорта я вам уже не верну, – пояснил капитан. – На таможенном контроле в курсе и поставят вам необходимые печати уже в немецкие.
– А можете нам квитанцию выписать? – попросил было Виктор. – Какое-никакое подтверждение, что мы вышли из казахстанского гражданства.
– Хочете свой рейс пропустить? – усмехнулся капитан. – Без проблем. Придется проехать в прокуратуру.
Давид настоятельно потянул сына за рукав.
– Прекрати. Хат сдалась нам эта бумажка…
Нохчо
А во сне сны еще веселее,
нежели наяву, снятся.
Михаил Салтыков-Щедрин
Мусе было больше трех лет. В этом возрасте дети начинают помнить. Дедушка Зураб на каждый день рождения дарил ему по одной оловянной лошадке. У внука их было уже три: Яблочко, Сахарок и Ириска. Мальчик был уверен, что все любимое надо называть чем-то вкусным.
Дедушка обещал очень скоро подарить внуку очередного скакуна, которого Муса собирался назвать Урюком.
А вот своего отца мальчик не знал. Он даже не догадывался, что у детей должен быть папа. Шел 1944 год. Третий год войны. Его отец Дауд был на фронте.
Стояла суровая зима с трескучими морозами и частыми вьюгами. Вот уже который день мама не разрешала сыну выходить на улицу. В такую погоду даже собаке по кличке Брут разрешалось дневать и ночевать в доме.
Муса как раз играл с Брутом, когда к ним в дом пришли мужчины с красными звездами на лбу. Не добрые. Плохие. Пес это сразу почувствовал. Он рычал и порывался покусать пришельцев. Дедушка Зураб удерживал собаку, а сам злобно, на непонятном языке, возмущался. Мама и сестра Заза громко плакали.
Их семью выгнали на мороз.
– Бац! бац! – раздались в доме выстрелы и в последний раз взвизгнул пес Брут.
Мужчины с красными звездами во лбу выкинули через порог дедушкин потертый бушлат, мамино пальто и детские одежки.
Уже следующую ночь они спали в избушке на колесах. Деревянный домик был полон чужих людей и его постоянно раскачивало. Вначале это пугало Мусу, но он быстро привык. Со временем мальчик стал охотно засыпать под размеренное качание и убаюкивающий стук колес – “тыдыщ-тыдыщ”.
Взрослым этот дом явно не нравился. Мама и другие женщины не переставая плакали. Обычно разговорчивый дедушка Зураб был молчалив и угрюм. За все время он произнес лишь пару фраз. Скорее всего он их даже во всеуслышание
– Не бойтесь. Куда нас везут, там тоже есть Аллах! Вы только не забывайте, и расскажите потомкам, что мы великий народ нохчий.
Дедушка Зураб заставил и Мусу наизусть выучить слово “Нохчо”.
– Я нохчо! – часто повторял мальчик, играя с оловянными лошадками. Он даже подумывал назвать следующего скакуна этим именем. Имя “Урюк” ему уже не нравилось. Он и другие игрушки перестал называть Яблочком, Сахарком и Ириской. Потому что они напоминали ему о вкусном. А кушать давно было нечего.
Стены и потолок деревянного дома на колесах покрылись слоем льда. Было очень холодно. Мама и сестра Заза уже который день неподвижно лежали в углу. Зураб взял было внука к себе на руки. Но вскоре и от дедушки стало веять холодом.
Когда-то дом резко остановился. Муса попытался открыть глаза, но у него это не получилось. Сквозь смерзшиеся ресницы мальчик увидел, как мужчины с красными звездами во лбу унесли маму и сестру. Мальчик хотел бросится своим родным на помощь и отогнать чужих людей. Но ни руки, ни ноги его почему-то уже не слушались.
Потом подняли дедушку Зураба, крепко обнимающего своими руками внука. Муса краем едва приоткрытого глаза видел, как на пол упала одна лошадка. Он порывался закричать, но у него не получилось даже открыть рот. Окаменелые руки дедушки Зураба мертвой хваткой приковали его тельце к своей ледяной старческой груди.
Их вынесли наружу. Муса почувствовал порывистый ветер. Холодные снежинки запорошили ему глаза. Он ничего уже не видел. Ребенку показалось, что он взлетел. Но вскоре упал и больно ударился коленкой. Сверху на него навалилось тело дедушки Зураба.
Стало тихо и темно…
Залитая солнцем зеленая лужайка с яркими пятнами цветов простиралась куда ни глянь. Распустившиеся подснежники, первоцветы и разноцветные крокусы успели открыть свои венчики и в золотистых лучах весеннего солнца превратили полянку в пестрое лоскутное одеяло.
Спящий понимал, что это всего лишь сон. Зелень травы, мирное голубое небо, тишина и покой этого оазиса – успокоительной волной вмиг заполонили его душу, расслабляя и принося ему умиротворение. Он опустился и лег на землю, закрыл глаза и с вожделением провалился в следующий сон.
Да, да! Он заснул во сне. Такое бывает. Сонная матрешка случается, когда человек сильно устает или очень перенервничает. А еще – когда его постоянно преследует щемящая тоска неисполнимых желаний.
Во сне ему снилось, как пухлый мальчуган бегал по лужайке, пытаясь догнать рябого ягненка. Их одинаково короткие ножки забавно семенили по мягкой траве. Когда-то детские ручонки все же ухватились за барашка и ребенок с радостью уткнулся своим лицом в мягкую каракулевую шерсть.
Мужчине во сне приснился сын. И хотя у него никогда не было своих детей, спящий был уверен, что это был именно его ребенок. Бесконечно родное существо: маленький и беспомощный человечек с писклявым голоском.