Вот так мы и жили
Шрифт:
– Здесь тоже всё в порядке. А вот здесь…
Дарья Петровна попыталась заглянуть через плечо мастера, надеясь, что и она увидит совершенно очевидную неисправность.
– А вот здесь – не порядок. Впрочем… В холодильниках этой марки так и должно быть. Порядок, порядок,– обернулся мастер к Дарье Петровне, чтоб её успокоить.
– Лучше б вы непорядок нашли,– совсем осунулась старушка.
– Нашёл! – радостно воскликнул мастер. Нашёл, нашёл, нашёл! Сейчас мы его исправим. Бабуля, не суетись, похлопал он по плечу Дарью Петровну.– Не суетись,
Дарья Петровна и не думала суетиться. Как сидела на стуле, так и осталась сидеть, только лицо у неё снова приняло выражение надежды.
– Сейчас мы… того… починим. И будешь, бабуля, жить счастливо.
– Да уж давно мечтаю, милок.
– Ну, вот и все проблемы. А ты, бабуля, горевала, делов-то. Раз-два и готово. Десять рублей плати.
– Да за что же? – всплеснула руками Дарья Петровна.
– Ну, ты, мать, даёшь! Давай разберемся по существу. Мастера вызывала?
– Вызывала, куда деваться-то.
– Два рэ. Осмотр мастер проводил?
– Проводил.
– Сколько?
– Пять.
– Правильно. Ну, вот видишь, считать умеешь.
– Починку мастер делал? Неисправность устранил? Гляди, – он распахнул дверцу морозилки. Морозилка вся затянулась кристалликами льда.
– Ох ты, батюшки! Неужто заработала?!
– Заработала, бабуся, заработала. Век благодарить меня будешь. А теперь плати десять рэ и ариведерчи.
– Щас, милок,– обрадовалась старушка, быстро зашаркала к своей коробочке, достала оттуда десять рублей. – Держи, милок, вот спасибо-то,– радостно лепетала старушка.
Мастер тоже был рад: то ли оттого, что нашёл, наконец, неисправность, то ли чему другому, но в прихожей ещё раз обернулся к Дарье Петровне и сказал:
–Через два дня я к вам приду проверить, как работает холодильник, а то ведь как бывает: починишь, а он поработает-поработает, да и опять не работает.
– Да что ты, милок!– испугалась старушка.
– Да, приду,– твёрдо решил мастер.
– Лучше, милок, я к тебе сама забегу сказать, как он работает,– нашлась сообразительная старушка.– Буду мимо проходить и зайду.
– Помявшись недовольно у порога, мастер ушёл.
Через два дня Дарья Петровна, словно накаркав себе, снова заявилась в мастерскую – морозилка опять морозила только наполовину.
– Ну, как дела, уважаемая? – узнал мастер свою подопечную. Он сегодня был сильно не в духе: оттого ли, что выпил с утра какую-то гадость, или оттого, что от этой гадости у него вдруг проснулась совесть, которая сказала ему, что хватит уж обманывать несчастную старуху, а надобно пойти и починить ей холодильник, честно и бесплатно, на что он уж никак не мог решиться. Короче, он не рад был визиту Дарьи Петровны ужасно.
– Горе мне, милок,– простонала та.– Холодильник мой злосчастный опять не работает.
Мастер подбоченился, раздул, словно апельсины, щеки и сказал:
– По моему мнению вы, гражданочка, филоните.
Дарья Петровна часто заморгала, не понимая причины гнева мастера и ещё более не понимая
Придя домой, она застала там внучку Машеньку. Первым делом Машенька поведала бабушке важную весть, которую узнала от дворового мальчишки Серёжки. У них, оказывается, была такая же история с холодильником, и Серёжкин отец починил его в два счёта: просто надо как следует промыть уплотнитель и смазать его глицерином.
Не веря в успех, Дарья Петровна всё же попробовала так сделать. Морозилка работает и по сей день.
ДОХОДЯГА
этюд
Уськовская поселковая больница. Лечатся здесь в основном свои да с окрестных сёл. А потому врачам бывает известно о своих пациентах поболее того, что записано в истории болезни.
В одной из палат на кровати с железной сеткой лежит, затерявшись среди подушек, изможденная, обтянутая кожей женщина; она только сегодня поступила. Люминесцентная лампа над её головой освещает мертвящим светом и без того синюшное лицо. Глаза больной в темных провалах закрыты и приоткрываются, лишь когда она по-старушечьи немощно покашливает; при этом один глаз повернут вверх, а другой в сторону. Синие губы перекошены и запали. На первый взгляд это пожилая женщина, но если приглядеться – кожа гладкая, без морщин.
В палату, как ураган, врывается лечащий врач. Он бодр, молодцеват, в отутюженных серых брюках, в белом чепце и халате.
– Ну что, лежишь? – наклонился он над больной.
– Лежу,– проскрипела, открыв глаза, больная.
– Сядь-ка.
Больная дистрофично выкарабкалась из подушки, одеяла, села.
– Что болит?
– Упадок сил у меня, кашель замучил,– еле слышно отвечала больная.
– Задери рубаху.
Больная костлявыми руками подняла к подбородку капроновую комбинацию, обнажив безжизненные груди-мешки.
Врач принялся ее прослушивать.
– Дыши.
– Кхе, кхе.
– Ты по-человечески умеешь дышать?
– Умею.
– Дыши, раз умеешь. Одышка есть? – посмотрел он на больную.
– Есть, и сердце болит.
– Где работаешь сейчас?
– В столовой.
– Что ж не отъелась, как другие?
– Я только два месяца там.
Врач взял ее холодную руку, сосчитал пульс, померил давление.
– 105 на 60. Всегда такое?
– Это для меня высокое,– отвечала больная.
– Температуру мерила?
– 35 и 5.
– Открой рот.
Больная развела глаза в стороны, открыла беззубый рот.
Кошмар какой,– сказал врач.– Прямо Баба-Яга. Сколько тебе лет?
– 25.
– Н-да, можно и 50 дать. Чего зубы не вставишь?
– Боюсь я.
Двумя пальцами врач растопырил один ее глаз, другой.
– Как зрение?
– Вижу, – прошамкала больная.
– Ложись.
Худосочное тело больной вытянулось на кровати. Врач начал прощупывать печень.