Война Григория Васина

Порошин Владислав Викторович

– Во и добре!

– Конечно добре, - и я, что было силы, засадил мерзавцу боковым в челюсть.

И хоть роста я ниже среднего, и почти на голову ниже этого прохвоста, удар вышел что надо. Микола плюхнулся на бок и заголосил.

– Ни бий, ни бий, я пошуткал, пошуткал я!

Я для профилактики засадил ногой ему пару раз в пузо. Плюнул на него и пошел спать. Странное дело, я в этом мире, в Великой Арии, всего три дня, но уже успел почувствовать причастность к этой стране. К этим людям, которые со мной одного рода и племени. Встретили меня надо признать не ласково, но кхана понять можно, ему любой ценой армию собрать надо, чтобы город отбить. Может я и попал сюда не случайно, может в этот момент я нужнее всего именно здесь и сейчас.

Если этот гад не врет, и завтра бой, то конечно мне страшно, война, это не драка толпа на толпу, на войне могут не только покалечить, но и убить. А умирать ой как не хочется. С этими мыслями я зашел в шатер и лег спать. Однако поспать мне снова не дали.

6.

– Браты, уподем, уставаху уси, - стал нас расталкивать Тарас, - бистро, бистро.

Все, ругаясь про себя, зашевелились, стали натягивать шаровары, стеганые жакеты и шапки. Поверх все надели кожаные кирасы и шлемы.

– Питро, ослабиша усе крипижи у шатру, - снова распорядился Тарас, - шоби обзники усе бистро собраху, у бою ни до тохо буде.

Мы стали выходить из шатра.

– Лихайте хлопи, лихайти, - командовал десятник.

Вот так ползком и на карачках мы стали перебираться к южной части лагеря. Другие десятки так же ползком двигались в том же направлении. Нашему десятку досталось место ближе к середине войска.

– Хде, Микола?
– спросил вдруг Петруха.

– Сбежал Микола, у его родственника харчевня в Карокаране, пойдет к нему официантом работать, - ответил я под смешки остальных соратников.

– Ут змий, - сплюнул Петр, - нуже ихо ножишом в мяхо месо было утыкаху.

– А если бы он обделался? Ты что ли бы клинок стал отмывать?
– спросил я у горячего паренька.

В десятке снова все захихикали.

– Ну, цить, - потребовал серьезности Тарас.

И тут я услышал топот сотни копыт. Мне даже показалась, что сама земля легонько подрагивает. А за спиной раздался протяжный звук боевого рога. Небо стало немного светлеть, и я различил вдалеке несущуюся на нас конную лаву. Обозники под руководством казначея быстро стали собирать шатры и скидывать их в повозки. Лагерь просто таял на глазах. Пушкари выкатили огромные мушкеты на лафетах и произвели первые выстрелы.

– Перезараяд!
– кричал командир пушкарей, - шибче! Охонь!

Пушки еще раз выплюнули из своего жерла смертоносную картечь. Выстрелы орудий сбили напор надвигающейся конницы.

– Вставаху!
– раздались крики десятников то тут то там.

Наш десяток и другие поднялись и ощетинились лесом копий буквально за пару секунд.

– Ладомил, буде уза мною, - крикнул Тарас сыну кхана Тунгута.

Я оглянулся и увидел его одетым, так же как и все мы, с небольшим щитом на левой руке, с коротким мечом и длинным копьем. Надо сказать, что древки наших копий были сделаны из какого-то прочного дерева, я предположил, что это лиственница, которая становится невероятно крепкой после высыхания. Во время учений, я замечал, как не раз на древко копья принимали удар клинка и копью это никак не вредило. Сейчас меня этот факт немного успокаивал.

– Охонь!
– раздалась новая команда пушкарей, - кати уназад!

И пушки стали шустро закатывать за наши спины. Еще один выстрел сделать артиллеристы были просто не в силах, так как между конницей Улугбека и нашим малоопытным воинством оставалось всего пятьдесят метров. На глаз урон от пушечного огня составил десять или пятнадцать человек.

– Господи, прости и сохрани, - зашептал я чисто интуитивно простенькую молитву.

– Свароже, отче наш нибисны, простяху и сохроняху, - зашептал рядом Петруха. Остальные тоже что-то шептали. Лишь Никодим угрюмо молчал.

– Упряху копии в зимлю! Наклоняху!
– заорали десятники.

– У-у-у-у!
– орало дикая конница Улугбека, и скачущие передовые тяжелые кавалеристы опустили свои копья прямо в наши испуганные глаза.

Раздался раскатистый удар железа о железо, как будто рухнул старый кирпичный дом от удара экскаватора-драглайна

с шаровым рыхлителем. И начался форменный ад. Первыми пострадали одетые в броню кони передовых всадников. Они, пытаясь пробить брешь в нашем строю, на всем скаку налетели на наши копья, которые мы уперли в землю. От сильнейшего удара броня не выдержала, и бедные животные вмиг испустили дух, а их наездники, сидя уже на мертвых конях пытались достать нас своими пиками. Мое копье, намертво застрявшее в животном, вмиг стало бесполезно. Я его бросил и стал защищаться щитом и тыкать в ответ своим коротким клинком. Это было абсолютно бессмысленно, так как я не мог им достать до противника. Зато стоявший за моей спиной десятник Тарас, копье которого было пока свободно, очень точно стал наносить удары по моему оппоненту. Еще один удар Тараса и горец завалился на бок и замер. Дальше я услышал выстрелы наших пушек на флангах, значит, подумал я, атака Улугбека пришлась на наши центральные десятки и с краев артиллеристы могли работать беспрепятственно. Однако краем глаза я уловил, что в метрах двадцати тяжелая конница горцев пробила наш строй, и чтобы как-то залатать брешь в нем туда выдвинулась небольшая уже наша, закованная в броню конница. Командовал ей сам кхан Гореслав, очень жаль, что в распоряжении его было всего двадцать сабель. Однако это были самые настоящие профессиональные войны. Сабли просто плясали в руках Гореслава и его бойцов. За пару минут брешь в нашем строю была заделана, а поверженные разбойники печально смотрели в небо пустыми глазами. Войско Улугбека сначала накатило на нас как волна, а теперь оно же стало и медленно откатываться.

– Отойдяху!
– услышал я крик за спиной.

Тут же подкатили пушку, и она выплюнула еще один заряд картечи в спину отходящим войскам противника. И пока враги откатывались, чтобы перегруппироваться и нанести еще один удар, Никодим уже достал свое копье из тела лошади.

– Никодим, помоги мне, - попросил я его.

Он отодвинул меня в сторону и за пару секунд вытащил и мое окровавленное оружие. И я поймал себя на мысли, что смотрю на этот ад, как на игру, как на безумную бессмысленную игру.

– Щиты подняху!
– сначала закричал Тарас, а потом то же самое заголосили и другие десятники.

На нас посыпался дождь из стрел. Очень часто в исторических фильмах показывают, как стрелы пробивают насквозь человека в доспехах. Не знаю, может здесь были не правильные стрелы, и они в большинстве случаев просто отскакивали от щитов и кожаных доспехов. Лишь некоторые застревали на длину наконечника в очень твердых щитах, которые тоже, скорее всего, были сделаны из лиственницы. Правда, две стрелы воткнулись в мои шаровары и торчали, как иголки из дикобраза.

***

– Шакалы проклятыя!
– крикнул кхан воровской сичи Улугбек, - Тагыр! Гдэ твоы храбрыэ джыгыты? Кто мнэ обэшал, что оны сомнут этых труслывых ослов?

– Нас прэдалы кхан!
– отвертелся от ответственности Тагир, - оны зналы, что мы атакуэм на восходэ.

– Сколко у нас потэр?
– уже более спокойно спросил кхан.

– Почты чэтыре дэсятка

– Шакалы, оны отвэтят за это!
– Улугбек стал со всей силы нахлестывать своего бедного коня, который заржал как резанный, - я с жывого сдэру кожу с этого Горэслава, шайтан. Ахмэд, дэйствуй, окаты ых градом ыз стрэл!

– Сдэлаю, кхан, - ответил Ахмед, посмеиваясь над неудачей Тагира. Слишком высоко взлетел этот безродный выскочка, считал он, - карусыл!
– скомандовал Ахмед своим четырем сотням легких конных воинов.

И его конница стала нарезать круги по полю боя, выкидывая сотни стрел в ощетинившуюся копьями пехоту кхана Гореслава.

– Тагыр, возми тры дэсятка своих людэй, построй ых клыном ы удар в лэвый фланг, стал распоряжаться Улугбек, - сдэлай так, чтобы Горэслав увэл свою конныцу туда, а я удару на вправый фланг. Ахмэд, - обратился он уже к другому полководцу, - как толко я прорву правый фланг, пошлеш свои сотны туда жэ, мы обратым этых зэмлэпашцев в бэгство!