Война сердец

Darina Naar

Комментарий к Глава 24. И огонь, и вода --------------------------------

[1] Латук — листья салата, однолетнее или двухлетнее растение, огородная культура.

[2] Креолло (креольская порода лошадей) — лошади, завезённые в пампасы испанскими конкистадорами, и в последствие ставшие дикими. Сродни североамериканским мустангам.

====== Глава 25. В океане счастья ======

Солнце палило в окно, и его блики, отражаясь в зеркале, ударяли Эстелле в глаза. Янгус задорно тарахтела, обклёвывая яблоки с яблони, ветви которой раскорячились так, что грозились прорасти

сквозь балкон.

Эстелла, зевнув, ткнулась носом в затылок Данте. Он спал сном младенца, уложив голову к Эстелле на грудь и обвивая девушку руками. Она долго смотрела на юношу. Ресницы его чуть вздрагивали, по щекам разлился румянец, а на чуть припухших от поцелуев губах застыла улыбка. От неудобной позы у Эстеллы затекла спина, но покидать объятия Данте ей не хотелось. Думать о том, что было ночью, и упрекать себя тоже. Это случилось и ничего не изменить и не исправить. Теперь она больше никогда не будет одна. Теперь их двое: она и Данте. Этой ночью он сделал её своей, и отныне она, даже если захочет, никогда не будет принадлежать другому мужчине.

Всё ощущая под кожей лёгкую вибрацию, Эстелла взглянула на свои пальцы — нет, они больше не сияли, зато с кончиков волос Данте золотистым дождём сыпались искорки. Какое же счастье — быть вот так, рядом с ним! Погладив юношу по спине, Эстелла осознала: они оба обнажены, а одеяло валяется где-то на полу. Вчера Эстелла слышала, как оно упало. Нет, она не хочет расхаживать перед Данте голышом, ну и что, что ночью они были вместе, она всё равно умрёт от стыда! Бабушка, мама, Урсула и преподавательницы в школе Святой Терезы твердили: нельзя никому показываться голой. Даже в супружеском ложе порядочная дама спит одетой. Надо встать, пока Данте не проснулся.

Раза с пятого Эстелле удалось спихнуть Данте с себя. Он пошевелился и перекатился на спину. Молниеносно схватив одеяло, Эстелла укуталась в него до самых ушей.

Данте продолжал спать, а у Эстеллы кровь закипела в жилах — впервые она воочию лицезрела обнажённого мужчину. Несмотря на смущение, Эстелла захотела к нему прикоснуться. Положила руку Данте на грудь, погладила. Спустилась на живот и услышала, как напрягаются его упругие мышцы. Цап! Пальцы Данте змеями обвили её запястья. Потянул на себя. Отпихнул одеяло, сжал в объятиях. Хватка у Данте была мёртвая — это Эстелла поняла ещё с момента их встречи с грабителями в лесу.

— Привет.

— Привет, — Эстелла покраснела до корней волос. Ей было неловко и, не зная что ещё сказать, она потёрлась щекой о его щёку.

— Я тебя так люблю, — шепнул Данте ей в ушко, водя пальцем по позвоночнику.

Эстелла уткнула носик ему в шею, спрятав лицо за волосами.

— Ой, Данте, о чём мы вчера только думали?

— Я лично — ни о чём. Мне было так хорошо, что не передать словами.

— Мне ужасно стыдно...

— Почему?

— Ну... от того, что было ночью...

— Это было чудесно!

— Да, поэтому мне стыдно. Мне... мне понравилось... — Эстелла окончательно превратилась в свёклу. — Это... это было... ну... я не думала, что будет так, так приятно...

— Это потому что мы любим друг друга. Большая разница, когда это происходит

по любви и когда без. Но я всё равно не понимаю: ты стыдишься того, что тебе было хорошо? Это странно.

— Ну да... просто... просто... некоторые говорят, что это грех.

— Грех? Получить удовольствие от любви — грех?

— Да... я... читала, и мне говорили, что даже с мужем это надо делать ну, только, чтобы... чтобы был ребёнок. А когда просто так, да ещё и в удовольствие, это нехорошо.

— Какой идиот вбил это в твою красивую головку, Эсте? — Данте фыркнул как кот. — Мы сделали это по любви, а любовь — не грех. Это самое прекрасное чувство из всех, что существуют. Гораздо больший грех совершают те, кто женится по расчёту, не зная и не любя друг друга. Что может быть хуже?

— Ты прав, но... мы без одежды...

— И что? Разве теперь мы не стали одним целым? У нас не должно быть никаких секретов друг от друга. Не бойся меня. И если тебя что-то мучает, ты всегда можешь мне сказать об этом. Договорились?

— Договорились, — Эстелла чувствовала кожей, что Данте её рассматривает. И понимала: после того, что было между ними, она ведёт себя глупо, но не могла с этим справиться — годами вбиваемые стереотипы делали своё гиблое дело.

Данте же испытывал блаженство и какой-то детский восторг. Долгожданная ночь любви с Эстеллой оказалась выше всех его ожиданий. Эта ночь повернула его жизнь на сто восемьдесят градусов, вывернула душу, и весь мир Данте сосредоточился на этой девочке, что лежала сейчас в его объятиях. Но Данте понимал и то, что с Эстеллой будет трудно. Её голова забита церковными постулатами, глупыми догмами и правилами, придуманными тем, кому выгодно держать женщин в состоянии подчинения. Да, Эстелла впустила Данте в своё сердце, отдала ему душу и тело, но впустит ли она его в свою голову, дабы он вытряс из неё бредни, взращённые моралью? И он, не связанный ни религией, не канонами, ни законами, попробует вырвать её из удушающей клоаки светского общества. Он научит её быть свободной и счастливой. И никому не отдаст.

— Эсте...

— А? — Эстелла рискнула поднять на Данте глаза.

— Мы же теперь всегда будем вместе?

— Ну конечно! Разве после того, что мы натворили, может быть иначе? — вздохнула Эстелла, теребя его за волосы. — Ты мой самый родной.

— Дороже тебя у меня нет никого, — Данте поцеловал её в подбородок. Эстелла рассмеялась, пальцем обводя контур его губ.

— Что?

— Ничего. Ты похож на взъерошенного кота.

— На себя бы посмотрела.

— Данте, давай встанем и оденемся.

— Почему?

— Ну... мне как-то неловко...

— Почему?

— Перестань почемучкать! — ощетинилась Эстелла. — Почему, да почему... Потому что я хочу встать.

Данте разжал объятия.

— Вставай! — синие глаза сверкнули.

— Зажмурься!

— Почему?

— Ещё раз скажешь «почему», и я тебя убью!

— Почему?

Раздались смешки, и влюблённые кубарем скатились на пол.

— Чего это ты такой весёлый? — возмутилась Эстелла, натягивая ночную рубашку. — Ржёшь и ржёшь. Никогда тебя таким не видела.