Война сердец
Шрифт:
Увидев Данте, Эстелла подбежала и повисла у него на шее. Зацеловала его всего.
— Эсте...
— Я соскучилась...
— Я тоже. А что тут происходит?
— Сегодня же Сочельник, и я решила устроить праздник. Нравится?
Данте кивнул, и это всё на что его хватило. У него сдавило горло — никогда у него не было настоящего Рождества. Каролина в Рождество тащила всех на церковную службу и Данте смертельно завидовал тем, кто оставался дома. Они угощались вкусностями, зажигали свечи на ёлках и веселились всю ночь, а он, сидя в церкви, слушал нудные песнопения
— Данте, ну ты чего? Тебе не нравится сюрприз? — виновато спросила Эстелла. — Но ведь Рождество... Я... я не знала, что тебе не нравится Рождество. Ну вот, — Эстелла вздохнула.
— Нравится, очень нравится! — Данте обнял её. — Просто у меня никогда не было такого Рождества. Это самое счастливое Рождество в моей жизни, Эсте! И это счастье подарила мне ты.
— Я тоже не помню ни одного по-настоящему весёлого Рождества. Ну если только в глубоком детстве.
— Ни за что не поверю, что у тебя не было Рождества: с ёлкой, подарками и праздничным столом, — Данте заправил локон Эстелле за ушко.
— Нет, это всё было, но я всегда скучала в Рождество. Весело было, когда был жив папа. А когда он умер, всё это превратилось в какую-то нудную церемонию. Мама запрещала играть и прыгать, надо было сидеть за столом и правильно есть, правильно разворачивать подарки и всех вежливо поздравлять и благодарить. А потом все разбредались по углам. Обычно я сидела одна у ёлки и ревела от обиды, потому что мне всегда дарили не то, что я хотела, а то что нравилось маме.
Данте улыбнулся как-то печально.
— А мне никто никогда не дарил подарков. Когда я жил в «Ла Пиранье», в Рождество я убегал на улицу и бродил там до утра, смотрел в окна и на людей. Если же я оставался в доме, то меня закрывали в комнате, чтоб я не мешал им развлекаться. В доме у Гаспара тоже не было Рождества. Такого, о котором я мечтал. Мы ходили в церковь и всю ночь слушали падре. После я приползал домой и бухался в кровать. А теперь вообще не могу находиться в церкви долго. На свадьбе Клема я даже часа не выдержал.
— Почему?
— Из-за магии, я же тебе говорил. Когда я там нахожусь, я испытываю боль, словно с меня кожу сдирают.
Эстелла погладила Данте по щеке. Они так и продолжали обниматься, стоя возле двери.
— Я не знала, что это так серьёзно, ну ничего. Теперь мы вместе, всегда будем вместе. Давай-ка пойдём за стол, а то ужин остынет.
Данте не заставил себя упрашивать: по-быстрому приняв ванну, сел за праздничный стол.
— Ты сама это всё приготовила? — удивился он.
— Нет, конечно. Я плохо готовлю. Купила в трактире. А украсила всё сама. Я хотела, чтобы у нас был праздник. Я так счастлива с тобой, Данте.
— Люблю, — шепнул он и рассмеялся, с энтузиазмом уминая индейкину ножку.
Данте чувствовал, как радость распирает его изнутри. И всё благодаря его ласковой девочке. Она словно вдохнула в него новую душу, разделив жизнь на до и после, и всё, всё, что было раньше, осталось далеко-далеко позади.
Они кормили друг друга из рук, целовались, измазав носы тортом. Ужин плавно перетёк в горячие ласки. И Эстелла, лёжа на красном ковре-шкуре,
Янгус давно дрыхла, тихонько вздрагивая во сне. Часы пробили четыре утра. Данте и Эстелла, закутанные в плед, сидя у камина, целовались и смотрели, как языки пламени меняют форму, то разгораясь, то затухая.
— Это самое восхитительное Рождество в моей жизни, — прошептал Данте.
— И в моей... Данте, я вот о чём хочу спросить, — прервала Эстелла дождь из поцелуев. — А что происходит, когда... ну, когда мы бываем близки? Это же твоя магия? Я вижу, как всё светится, и чувствую, будто что-то струится у меня под кожей, по всему телу. Что это?
— Да, ты чувствуешь мою магию. Магия живёт во мне с рождения, это моё обычное ощущение. Но почему ты тоже это чувствуешь, когда мы вместе, я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос, Эсте.
— Как так? Почему? Разве с другими женщинами у тебя такого не было?
— Нет, Эсте, только с тобой. Если бы было и с другими, каждая из них убежала бы от меня, решив, что я дьявол, — Данте невесело рассмеялся. — А ты не испугалась. Ты смелая, самая смелая женщина из всех, что я встречал.
— А мне нисколько не страшно, наоборот, это приятно. Это же волшебство! Что в нём страшного, ведь это красиво, чудесно?! Я словно прикасаюсь к твоей душе, а ты к моей. Я думаю, это происходит, потому что мы любим друг друга.
— Это единственное разумное объяснение, потому что я вправду не знаю.
Но не успели влюблённые заснуть, как, около восьми утра, идиллия была прервана.
Забарабанили в дверь. Пока Данте, наспех замотанный простынкой, встречал незваных гостей, Эстелла, прихватив одежду, шмыгнула в ванную и оттуда услыхала голос сеньора Нестора.
Изо всех сил скрывая досаду, Данте воззрился на него.
— Дико извиняюсь, что врываюсь ни свет, ни заря, — виновато пробубнил сеньор Нестор, — но там к... хм... вашей даме пришла женщина и требует, чтобы сеньорита к ней спустилась.
— Хорошо, спасибо, сеньор Нестор. Она выйдет, — ответил озадаченный Данте. Хозяин ушёл.
Полуодетая Эстелла с круглыми от страха глазами выскочила из ванной и, подбежав к Данте, прильнула к нему.
— Боже мой, кто это пришёл? Что за женщина меня здесь ищет? А вдруг это мама? Данте, о, боже!
— Тише... тише, не надо паники, Эсте, — Данте успокаивающе гладил её по спине. — Скажи мне, кто знает о том, что ты здесь? Ты кому-нибудь говорила, куда идёшь?
— Нет. Я оставила дома записку о том, что ушла к Сантане. Санти могла сказать, что меня у неё не было. Либертад могла догадаться, что я с тобой, как и Санти, и они могли рассказать маме. Ох, мама вытрясет любую информацию из кого угодно, а найти нас — пара пустяков. Данте, ведь мы даже не прятались, — Эстелла в отчаянье ломала руки. — И где была моя голова? Мы должны были спрятаться! О, Данте, что же делать?