Война сердец

Darina Naar

— Не переживайте, дорогой братик. Я ему всё выскажу потом, — Хорхелина сжимала губы в тонкую ниточку. — Какое хамство — обозвать уважаемого человека маньяком!

Эстелла плюхнулась на своё место.

— Доброе утро, дорогая, — сказал Арсиеро и тут же получил от Роксаны удар локтем в бок.

— Вообще-то мы договорились, — прошипела она, — пока эта девица не научится себя вести, мы с ней не общаемся. Но раз уж вы нарушили наш уговор, Арсиеро, передайте этому позорному наросту на добром имени нашей семьи, что завтра к ней

придёт жених. И она должна встретить его с почтением и уважением, иначе я сверну ей шею.

Эстелла промолчала, тайком сжимая кулаки. Мисолина смерила её победным взглядом.

— Ты выйдешь замуж за мерзкого старика! — выдала она радостно. — А у меня будет шикарный жених. Чтоб ты сдохла от зависти!

— Мисолина, мы же договорились!

— Да-да, мамочка, простите, но я должна была это сказать, — пролепетала Мисолина притворно-смиренным голоском.

«Когда я выйду замуж за Данте, ты подавишься своим ядом», — подумала Эстелла и с аппетитом принялась за творожный пудинг.

Остаток дня она провела в комнате, мечтая о Данте, и лишь к вечеру сообразила: пора действовать. Если старик придёт завтра, ей нужно срочно оповестить Данте.

Она спустилась в кухню и застала там Либертад, которая, лузгая орешки, о чём-то напряжённо думала.

— Либертад, очнись!

— Ой, сеньорита, я вас не видела, — отозвалась служанка.

— У тебя что-то случилось?

— Да так, всё то же. Вы ж знаете.

— Дядя Эстебан?

— Ага.

— Так вы не помирились?

— Прям уж. Он всё носится со своей кошёлкой, а на меня ноль внимания, будто и нету меня.

— Вчера, когда вы пришли ко мне вместе, я подумала, что вы помирились, — разочарованно сказала Эстелла.

— Нет, просто Эстебан помочь вам хочет. Я ужин вам несла, а он как раз тоже к вам шёл. Вот мы и встретились.

— Хочешь, я поговорю с дядей о тебе? Ну, чтобы он объяснил, что произошло.

Либертад пожала плечами.

— А чего тут объяснять-то? Всё ясно, как день: он меня разлюбил.

— Эмм... не знаю, не знаю. Мне кажется, с дядей что-то не так.

— Почему? — встрепенулась Либертад.

— Ты разве не видела, как он вёл себя за завтраком?

— Нет. За завтраком ведь Урсула прислуживала. И чего ж там было?

— Он наорал на Хорхелину, а потом на маму, очень, очень так резко. Никогда его таким не видела.

— Люди меняются со временем, — вздохнула Либертад.

— Не думаю. Тут что-то не так! — убеждённо воскликнула Эстелла. — У дяди появились тайны, он что-то узнал про маму или Хорхелину. Вчера он мне сказал, что и про Сантану что-то знает. Или у него крыша поехала.

— Скорее последнее. Я бы не удивилась, — пробурчала Либертад.

— Всё равно я с ним поговорю, — упрямства Эстелле было не занимать. — Я хочу тебе помочь. Но ты, ты тоже должна мне помочь.

— Конечно, сеньорита, я всегда вам помогу, вы ж знаете!

Эстелла протянула Либертад пергаментный конверт.

—

Чего это?

— Это письмо для Данте. Я ему написала обо всём, о чём мы вчера говорили. Его надо отнести в гостиницу «Маска», но я боюсь посылать Дуду.

— И верно делаете. Ежели ваша мамаша узнает, она кавалера вашего со свету сживёт. Я схожу туда и отнесу.

— Либертад, ты чудо! — Эстелла порывисто обняла служанку.

— Ой, ну ладно вам, сеньорита, вы меня засмущали!

Десять минут спустя, Либертад уже неслась по улице, сжимая конверт в руке.

Эстелла вернулась в гостиную. Бойкот, объявленный родственниками, стал для неё неожиданностью, но не сильно её расстроил. Можно подумать, до этого они жаждали с ней общаться!

Удобрив бабушкины кактусы, Эстелла налила себе бренди и, выпив глоток, закашлялась. Фу-у... ну и гадость! Поставила стакан на место и увидела: в кабинет дедушки Альсидеса, который Берта всегда запирала на ключ, приоткрыта дверь. Из щели сочился свет.

По натуре Эстелла была жутко любопытна, поэтому она подкралась и сунула нос в щель. В кабинете горели канделябры и свечи. Все папки из большого шкафа-стеллажа, что стоял у окна, были вывалены на стол. Дядя Эстебан вытаскивал бумаги, перебирал их, откладывая некоторые. Эстелла хотела войти и поинтересоваться, что происходит, но тут раздался шум на лестнице. Дядя схватил отложенные документы и, сунув их под жилет, быстро запихал папки в стеллаж. Эстелла укрылась за колонной.

Появилась Хорхелина. Цокая каблуками, как подкованная лошадь, она, увидев свет в дедушкином кабинете, туда вломилась.

— Вот вы где, а я ищу вас по всему дому! Что это вы тут делаете? Насколько я знаю, этот кабинет всегда был закрыт. Откуда у вас ключ?

— А вам-то какое дело? Это кабинет моего отца, и это мой дом, я имею права находиться, где хочу, — огрызнулся Эстебан.

— Как вы со мной разговариваете? Это неуважение. Знаете, что, мой сладкий, в последнее время вы стали грубы и агрессивны, и я вами недовольна. Если вы продолжите в том же духе, я нарушу наш уговор.

— Попробуй только, — выговорил Эстебан сквозь зубы. Эстелла с каждым выпадом дяди поражалась всё больше — обычно уравновешенный, сейчас он готов был надавать супруге пинков. Но Хорхелина не унималась.

— И попробую! Сегодня за завтраком вы себя вели, как лакей, вы оскорбили меня в присутствии всей семьи! Если вы не прекратите, я усажу вашу горничную обратно в тюрьму. И ещё подкуплю стражу, чтобы ей там подсыпали мышьяк в баланду. В ваших же интересах и в интересах вашей служаночки любить и уважать меня, пока смерть не разлучит нас, как мы клялись друг другу у алтаря. Помните, милый? — жеманным голоском скрипела Хорхелина.

— А знаете, милая, вы правы. Эта клятва, как и все ваши подлости, имеют силу до определённого момента — до момента, пока вы живы. И полагаю, что жить вам осталось недолго.