Война сердец

Darina Naar

ХЛОП! Эстелла вздрогнула — что-то, загромыхав, ударилось в стену.

— Что вы делаете? Пустите меня, я буду кричать!

— Давай, кричи! Я всё равно тебя убью, тварь!

— Пустите, вы рехнулись... — прохрипела Хорхелина, а Эстелла приросла к полу. Что делать? Ворваться в кабинет? Вдруг дядя убьёт Хорхелину? Нет, нет, она конечно гадюка, но будет лучше, если её убьёт кто-то другой.

Дрожа от страха, Эстелла отворила дверь и ахнула: Эстебан, прижимая Хорхелину к стене, душил её, обхватив руками за шею.

— Дядя, прекратите! Отпустите её! —

выкрикнула Эстелла не своим голосом и кинулась вперёд. Но Эстебан вцепился в Хорхелину мёртвой хваткой. Та, выкатив глаза, уже начала синеть. Эстелла подцепила с подоконника графин и вылила воду на Эстебана. Разжав руки, он бухнулся в кресло. Хорхелина упала на пол, закашлялась, держась за горло.

— Идиот, — прохрипела она, выползая из кабинета. — Вам это дорого обойдётся, клянусь!

С Эстебана лились ручьи воды и он тряс головой, как безумный.

— Дядя, вы что спятили? Вы же могли её убить!

— Туда ей и дорога. Всё равно она жить не будет. Или я, или она, — сказал он сипло.

Эстелла, заглянув ему в глаза, отшатнулась — Эстебан походил на умалишённого.

Что же делать? Надо позвать кого-нибудь. Но кого? И Либертад ушла. Арсиеро? Нет, он прибьёт Эстебана, если узнает, что тот едва не задушил его сестру. Маму и Мисолину — исключено. Некого звать на помощь. И почему с ней нет Данте, он бы подсказал, что делать.

Эстелла протянула дяде стакан виски. Тот осушил его залпом. Да, оставлять Эстебана одного крайне опасно, чего доброго, он продолжит душить Хорхелину. И Эстелла, обречённо вздохнув, плюхнулась в соседнее кресло.

Целый день Данте лежал в кровати, умирая от тоски. Даже выйти, чтобы купить еды, он был не в состоянии. Постель ещё пахла Эстеллой, как и шёлковая ночная рубашка, забытая ею впопыхах. Данте прижимал рубашку к себе, вдыхая аромат фиалки, которым та благоухала, и перечитывал эстеллины письма, одно за другим. И впервые он пожалел, что всё зашло так далеко. До той памятной ночи Данте мог ещё бороться с этим безумием, переключался на другие дела и проблемы. Теперь всё потеряло смысл. Эстелла стала его болезнью, патологическим наваждением. Но любовь такой быть не должна, она должна приносить радость, а он с ума сходит. Ясно, у него что-то с головой.

Пока Данте взращивал в себе эти бредовые фантазии, Янгус развлекала себя сама: висела вниз головой, цепляясь лапами за жердь, как гигантская летучая мышь, раскачивалась и довольно закатывала глазки.

Тук-тук-тук!

— Войдите, — отозвался Данте на стук в дверь.

— Данте, вам записку тут принесли, — нос сеньора Нестора возник в проёме, следом появился и его хозяин.

— Записку?

— Да, девушка в форме горничной принесла, сказала для вас.

Данте так резко вскочил с кровати, что споткнулся о ковёр и шлёпнулся на пол. Сеньор Нестор лишь головой покачал, когда юноша, схватив записку, пробормотал «спасибо» и выставил хозяина в коридор. Развернул зеленоватый конвертик:

«Данте, я скучаю, думаю о тебе каждую секунду. Сантана меня предала, она всем рассказала, что я была с тобой.

Если бы не дядя Эстебан, не знаю, что бы со мной было. Но теперь мама хочет, чтобы я вышла замуж. Она нашла мне жениха — очень старого и богатого... — на этой строчке Данте, едва не выронив письмо, прислонился к двери и продолжил чтение: — Дядя и Либертад придумали план. Они говорят, единственный выход: чтобы ты официально попросил моей руки. Уже завтра тот старик придёт свататься. Данте, спаси меня, умоляю! Ты говорил, что сделаешь всё ради меня. Прошу тебя, приходи! Я тебя жду. Целую. Твоя Эсте».

Её хотят выдать замуж за старика! Они там совсем из ума выжили что ли? Возмущению Данте не было предела. Наплевать на всех! Он немедленно пойдёт и скажет её семейству, что любит Эстеллу. И если они не отдадут её по-хорошему, он её украдёт.

— Чёрта-с два они заберут её у меня! Не отдам! Эта женщина моя, — шипел Данте, вытрясая одежду из шкафа.

Всё, хватит! Они долбят Эстеллу, унижают — на той неделе она прибежала вся в синяках, — а теперь ещё и старика ей нашли в мужья. Нет, нет, он никому не позволит над ней издеваться!

Данте так быстро застёгивал шёлковую сорочку и заталкивал кожаные кюлоты в сапоги, что не увидел, как зеркало задымилось.

— Кхм-хм, — обратил на себя внимание Салазар. — Может, ты прекратишь беситься и послушаешь меня?

— Чего тебе? Я тороплюсь, ты не видишь разве? — агрессивно бросил Данте, поправляя манжеты на рединготе.

— Послушай меня, чудо-юдо! — раздражённо сказал Салазар. — Если ты пойдёшь в таком виде и в таком состоянии, то нет у тебя ни малейшего шанса против того перечника. У него наверняка куча денег, а ты — ничтожество.

— Я её заберу! Она моя! Это моя женщина, и я не позволю над ней измываться, никому не позволю, даже её родителям! — выкрикнул Данте, задыхаясь от гнева и отчаяния. С волос его летели красные искры.

— Да твоя, твоя. Она в любом случае уже не сможет быть с другим, — чёрные глаза Салазара странно блестели.

— Почему?

— Потому. Сам не догадываешься? Ты пропустил через её кровь свою магию.

— Я не специально. Это произошло само по себе.

— Я знаю. Это произошло, потому что ваши чувства взаимны и очень сильны. Чары Любви, — Салазар закатил глаза, как герой-любовник из оперетты. — Эта магия белая, сильнейшая вещь, самая мощная из всего, на что способна белая магия. Когда такое происходит между магом и магессой, они обмениваются силой. Но твоя девушка не волшебница, и у этого могут быть странные последствия.

Данте вздрогнул.

— Ты же сказал, что это белая магия, что это из-за любви. Какие ещё последствия?

— У магии всегда есть последствия, даже у белой. Эстелла больше не сможет спать с другим мужчиной, если он не маг, — не стал ходить вокруг да около Салазар. — Точнее сможет, но что она почувствует при этом, даже я не могу сказать. Навряд-ли ей будет приятно. Твоя магия станет охранять её от других мужчин. Бедняжка, если она ляжет в постель с другим, ей не позавидуешь.

У Данте челюсть отпала.