Война. Часть 4
Шрифт:
– Прошу прощения, товарищ Сталин, возможно это звонят о дешифровке.
Вождь кивает, глядя на меня вопросительно пока я слушаю доклад, затем не выдерживает:
– Ну что там, есть дешифровка?
– Только что по 'Би-би-си' передали - в Берлине час назад было совершено покушение на Гитлера, о его состоянии пока ничего не известно.
Бискайский залив у побережья Испании.
16 июня 1941 года, 17:15.
Пройдя несколько километров над облаками, неуклюжий Ю-52, вновь
'Бедный Чарли',- вздыхает Канарис, глядя через плечо как рыжая такса пытается 'зарыть' желчное пятно в подстилку.
– Капитан просит его извинить, господин адмирал,- в проходе появляется радист с листком бумаги в руках,- нам передали, что неподалёку зафиксированы переговоры английских истребителей, поэтому весь оставшийся путь над морем нам придётся идти в облаках. А это радиограмма для вас.
Канарис быстро пробегает ничего не значащий для него текст радиограммы, отпечатанный на печатающем устройстве 'Энигмы', глаз цепляется лишь за условную фразу в самом конце: 'Да поможет нам бог! Роммель'.
'Значит фюрер не пострадал'...
– С вами всё хорошо, господин адмирал?- тревожится радист, глядя как вдруг мертвецки белеет лицо Канариса.
– Я в порядке, лейтенант,- быстро справляется с собой он,- мне надо срочно поговорить с капитаном. Пригасите его сюда немедленно, как только у него появится такая возможность.
'В случае смерти или ранения Гитлера было бы - 'генерал-лейтенант Роммель'. Всё, теперь назад дороги нет, жизнь делает крутой поворот'... - Капитан,- в голосе Канариса зазвучали металлические нотки,- я только что получил условный сигнал о начале операции 'Изабелла'. Меняется ваш пункт назначения - вместо Севильи вы летите в Лиссабон, посадка в аэропорту 'Кампо' в Альверке...
– Но, господин адмирал, я не имею право на основе устного приказа...
– Вы сейчас же под роспись получите у моего адъютанта письменный приказ, подписанный начальником штаба Люфтваффе о том, что вы переходите в моё полное подчинение. С этой минуты корабль летит в режиме полного радиомолчания, радисту запрещается выходить в эфир даже для подтверждения приёма радиограмм...
– В таком случае, господин адмирал, мы не сможем дешифровать принимаемую радиограмму, так как операторы 'Энигмы' должны в начале сеанса обменяться специальными кодами.
– Я понимаю это, капитан, нj это приказ. Обмениваться радиограммами вы сможете только после посадки в Лиссабоне и то после моего разрешения.
* * *
– Капитан,- несмотря на страшную жару и высокую влажность, Канарис одетый в чёрный костюм-тройку у выходного люка строгим голосом отдаёт распоряжения,- самолёт должен быть готов к вылету в 6 утра завтра. Свяжитесь с аэропортом Севилья, согласуйте время прилёта и маршрут...
– Но, господин адмирал,- волнуется тот,- перед вылетом по правилам необходимо полностью заправиться, а поскольку посадка в Лиссабоне не была запланирована, то мы не делали заявку португальским властям...
–
– Господин адмирал,- сбоку возникает начальник охраны и адъютант с дрожащей таксой на поводке,- пожалуйста, возьмите Чарли. Я думаю, что лицам с дипломатическим паспортом отношение будет снисходительнее. В прошлый раз в Испании у меня спрашивали справку от ветеринара.
– Вы правы, Гюнтер, давайте тогда и ваш портфель, - кивает Канарис, принимая поводок, и переводя взгляд на охранника,- я помню, буду ожидать пока вы пройдёте досмотр внутри помещения таможни.
– Сеньор Шмидт?- Офицер пограничной стражи одним глазом внимательно рассматривает паспорт, другой останавливается на собаке, жмущейся к ногам хозяина.
– Вот справка от ветеринара,- по-португальски говорит Канарис с вежливой улыбкой, перед офицером возникает голубая купюра в 100 эскудо.
– Конечно, сеньор Шмидт,- расплывается в ответной улыбке тот,- добро пожаловать в Лиссабон.
– Улица де Сао Бернардо,- Канарис вваливается в раскалённое от солнца такси,- получите двойную оплату если будет там через четверть часа.
– Да, сеньор,- ревёт мотор,- а куда на улице?
– Дом 33, посольство Великобритании.
* * *
– Как вы себя чувствуете, мой фюрер?- Доктор с опаской приближается к креслу, в котором полулежал укрытый по грудь пледом Гитлер с мертвецки бледным лицом.
– Я совершенно разбит, Морелль,- безуспешно пытается приподняться тот, опираясь руками на подлокотники.- вы обязаны поставить меня на ноги, в этот исторический момент я не могу лежать тут...
– Да-да, конечно, мой фюрер.- Моррель ставит на столик свой огромный саквояж. Достаёт из его недр аппарат Рива-Роччи и походный бикс, откидывает плед и быстро осматривает тело пациента.
'Ни царапины',- облегчённо выдыхает он.
– ... Я был в коридоре буквально в полуметре от двери,- при виде железной коробки для шприцев глаза Гитлера оживают, но речь остаётся отрывистой и замедленной,- когда раздался взрыв. Шмундта, который опередил меня буквально на секунду чтобы открыть дверь буквально впечатало в стену, он лопнул как воздушный шарик... Морель, вы захватили с собой все лекарства? Я не вижу, вы захватили 'мазь'?
Доктор подносит указательный палец к губам, неотрывно следя за дрожанием ртутного столбика и слушая в стетоскоп удары удары сердца пациента.
– У вас низкое давление, мой фюрер,- произносит он наконец,- поэтому о колумбийской мази не может быть и речи, к тому же сегодня лишь второй день с окончания курса приёма 'энергетического коктейля', боюсь, что сегодня нам придётся обойтись лишь витаминным коктейлем и пробиотиками.
– Я приказываю вам, вы слышите, Морелль, я приказываю,- из груди Гитлера рвутся обрывки слов вперемежку с хрипами, он закатывает глаза,- мне больно..., я должен..., Германия в опасности... только немедленное восстановление... здесь и сейчас... я должен...