Воющие псы одиночества
Шрифт:
Элла сунула в рот ложку с вареньем и привычно прижала упругую ягоду языком к небу. Ей казалось, что так вкус ощущается полнее.
– А ты что, один живешь?
– Почему один? С предками. Они сейчас на даче, сезон, сама понимаешь, весь отпуск там пропадают, зато потом целый год на столе варенье, огурчики там всякие, помидорчики и прочая вкуснота. Моя мама еще баклажанную икру делает - закачаешься, ее дед научил. Здесь, в Москве, нормальных баклажанов нет, нам родственники из Узбекистана привозят. Ладно, ты меня не отвлекай, рассказывай давай.
– Что рассказывать?
– не поняла Элла.
– Из-за чего, ревела. Что там у тебя за трагедия
Она сперва даже собралась обидеться. За кого он ее принимает? Неужели она похожа на дуру, которая из-за такой ерунды будет сидеть под проливным дождем и лить слезы? Но варенье было таким вкусным, а глаза у Назара из веселых стали такими внимательными, что обижаться как-то расхотелось. Он поставил на плиту кастрюлю с водой для макарон, сел напротив Эллы и закурил «Беломор», а она начала рассказывать. Назар так хорошо слушал, что она зачем-то рассказала даже про юношу из параллельной группы, который так замечательно играет на гитаре и поет…
– Да, - согласился он, когда Элла замолчала, - в таком виде в поход действительно не пойдешь. Так почему ты все-таки не хочешь вернуться домой и собраться как следует?
– Ну как ты не понимаешь, - она начала горячиться, - меня же родители не выпустят! Это я сейчас выскочила, потому что внезапно, они не ожидали, что я убегу, и не успели ничего сделать. А если я вернусь, все, конец.
– Слушай, у тебя в голове полная каша, - покачал головой Назар, закуривая, новую папиросу.
– Что значит «не выпустят»? Что значит «конец»? Ты вот слова произносишь, а в смысл вдумываешься? Ты вообще понимаешь, что говоришь?
Элла разозлилась. Что он к ней прицепился? Поучает еще…
– Что есть, то и говорю, - огрызнулась она.
– Да нет, Элка, не то ты говоришь, что есть на самом деле. Ты вот уже рассердилась на меня, а зря. Ты лучше послушай внимательно и вникни. Твой отец - он кто?
– Ну… в КГБ работает, а что?
– с вызовом ответила она.
– Ясно. А мама?
– Военный переводчик. Тебе-то что?
– Да не огрызайся ты, - Назар миролюбиво улыбнулся.
– Я к тому спрашиваю, что они ведь не дикари какие-нибудь, а люди с высшим образованием, интеллигенция, верно? Ты говоришь, они тебя из дома не выпустят, а как ты себе это реально представляешь? Свяжут руки-ноги веревками, запрут в туалете и свет выключат? Ведь нет же, правда?
– Ну, правда, - вынуждена была согласиться Элла.
– И что? Они такой скандал устроят, потом разговаривать со мной не будут, если я по-своему сделаю, так что лучше уж не уходить никуда, себе дороже. Или наказание какое-нибудь придумают, денег давать не будут или отправят на дачу с братом сидеть, вместо того, чтобы отпустить меня на море отдыхать.
– Вот именно. То есть у тебя есть выбор: или сделать то, что устраивает твоих родителей, при этом лишить себя чего-то, какого-то удовольствия, или сделать то, что их не устраивает, тем самым сознательно обрекая себя на какие-то неприятные последствия. Ты видишь? Выбор есть. И ты можешь его сделать. А ты говоришь - конец. Какой же это конец, когда есть выбор? Конец, это когда выбора нет.
– Какой же это выбор, если что так, что эдак у меня получаются неприятности?
– Это верно, - кивнул он, - но в одном случае твои родители довольны, а в другом - нет. Ты пойми, Элка, человек можно сколько угодно думать, что он - сам по себе и никого не касается, что он делает или думает, но на самом деле это не так. Каждый наш поступок, каждое наше слово отзываются на окружающих, это как
– Это почему же?
Она так удивилась его словам, что даже перестала злиться. То, что говорил этот странный парень со странным арабским именем, казалось ей невероятным, невозможным, нелогичным и в то же время… убедительным, что ли.
– Потому что твоя мама могла не захотеть тебя рожать, она могла не захотеть беременеть в тот момент, и тогда она забеременела бы в другое время, более подходящее для нее, может быть, через месяц или через год, и соединились бы совсем другие хромосомы, и родился бы совсем другой человек. Но родилась ты, и ты тем самым помешала родиться ему. Понимаешь? Или это слишком сложно для тебя?
– Ничего несложно, - она снова попыталась обидеться, но безуспешно. Ей было интересно, безумно интересно, и Элла решила просто не обращать внимания на то, что может показаться обидным.
– Только я не понимаю, какое это отношение имеет к походу?
– Да самое прямое. Когда ты принимаешь любое решение, ты должна держать, в голове возможность конфликта и взвешивать свою выгоду и неудобства противной стороны. Посмотри на это под таким углом, и тебе все станет ясно. Когда ты покупаешь хлеб, тебе, в сущности, наплевать на того человека, которому потом не хватит этой буханки, ты его не знаешь, его проблемы и его настроение тебя мало волнуют, кроме того, ты понимаешь, что есть и другие булочные, и в любом случае без куска хлеба он не останется, поэтому ты с чистой совестью делаешь свою покупку и идешь домой счастливая и довольная. Теперь проанализируй точно так же ситуацию с походом.
Вода в кастрюле закипела, Назар встал, чтобы положить в кипяток макароны. Он убавил огонь в конфорке, бросил щепотку соли и снова сел на место.
– Ну, давай, давай, начинай.
– Ну… если я поеду, то я весело проведу время… с ребятами пообщаюсь… может быть, с Геной что-то наладится, а то на лекциях он меня почти не замечает, а семинары у нас в разных группах… Мы с ним только на днях рождения и на институтских вечерах вместе бываем, но это не то, - начала перечислять свои возможные выгоды Элла.
– Но папа с мамой будут злиться, нервничать, переживать.
– Тебе это безразлично?
– Назар бросил на нее быстрый острый взгляд.
– Или ты их любишь, и хочешь, чтобы им было хорошо?
– Люблю, конечно, - без раздумий ответила Элла.
– Я их очень-очень сильно люблю. Только зачем они мне мешают? Они хотят только своего спокойствия. Почему они не думают о том, чего я хочу?
– А они обязаны?
– Что обязаны?
– не поняла она, - Ты о чем?
– Они обязаны думать о том, чего ты хочешь?
– Ну а как же, они же мои родители.