Возгарка III
Шрифт:
— Бронислав, нужно как можно скорее найти подходящее место и бросить якоря. До бухты у Варского мыса я не дотерплю.
— Совсем припёрло? — осведомился богатырь, держа румпель и с интересом осматривая меня с ног до головы. — А чего случилось? Ты такой…
— Оранжевый, знаю, — раздражённо закончил я. — И да, припёрло, если мы за пару часов не найдём удобную гавань, начну зариться на потные шеи матросов.
— Ну, в крайнем случае, мои вены всегда в твоём распоряжении.
Я зарычал и свалил в каюту.
Стащил перепачканную рубашку, но
Но спускаясь в кубрик, я к облегчению услышал не завывания пламени, а довольное чавканье вперемешку с причитаниями:
— Вот раньше времена были, ни чета нынешним! — вещал узник. — Уважали нашего брата, задабривали! Поле уберут, но последний сноп ни в коем разе не тронут, домой несут. А теперь всё города, цивилизация! Тьфу!
Он сидел на заднице, широко раскинув короткие ножки, а в руках держал печенюшку, которая быстро исчезала в его круглом пузе.
— Я же велел не перекармливать, — скривился я и с укором посмотрел на девчонку. — Ему этого могло на месяц хватить. Теперь точно всю клетку загадит, сама убирать будешь.
В подтверждение моих слов бесстыдник звучно пустил ветры.
— Ой, извини, малая, это я нечаянно.
Ярочка заулыбалась и зажала носик пальцами, отгоняя ароматы рукой.
Похоже, она решила, что мы оставим это себе. Придётся её разочаровать. Питомцев я на корабле не потерплю. Детишек и самих по себе достаточно, чтобы довести человека до ручки. Детишки плюс зверюшки — приговор даже для самых крепких нервов.
— Так, пошли, надо поговорить, — я сцапал её под локоток, а на клетку бросил полотнище, которое висело возле умывальника и терпеливо покрывалось пятнами от плохо помытых рук.
— Эй, мы так не договаривались! — заголосил узник. — Я тебе не попугай!
— Ну чего вы такой злой-то? — возмутилась Ярочка, когда я дотащил её до верхней палубы. — Он совсем не плохой и в клетку вы его зря посадили!
— Вот об этом я с тобой и хотел поговорить. Я понимаю, что с тобой он ведёт себя по-дружески и всё такое. Но даже не вздумай его выпускать! В ваших краях всяких природных и домашних духов называют нечистиками, на моей родине — фэйри.
— Это типа феи? — Ярочка тут же заулыбалась. Чисто и ясно, как умеют только детишки, столкнувшиеся с чем-то необычайно красивым и потрясающе манящим.
— Суть в том, — проигнорировал я, — что как их не обзови, а эти гады не то, чем кажутся.
— И кто же они?
— Понятия не имею, — честно ответил я. — И даже не уверен, что они сами понимают, чем или кем являются. Я уже немало рассказал тебе про магию. Так вот такие твари состоят из неё почти целиком. Возможно, они рождаются из человеческой веры или она просто сильно влияет на них. Про создание сущностей я хотел
— Вы хотите сказать, что его создали люди, потому что верят в полевиков? — хитро прищурилась девчонка, показывая, что уже действительно стала морально гораздо старше, чем была ещё недавно.
— Я уже сказал, что не знаю. Магия скапливается всюду, но не равномерно. Хорошо, давай попробуем так. Представь себе деревянного идола. Люди молятся ему, мажут губы кровью жертвенных животных. Их внимание обеспечивает больший приток магии к этому объекту, чем, например, к швабре. Их мысли отражаются в нём, отпечатываются. Через какое-то время внутри такого идола действительно может сформироваться сгусток, который начнёт осознавать себя. И он будет считать себя тем, кем его считают поклонники.
Девочка сперва заморгала рыжими ресницами, не понимая. Потом на её лице сменилась череда выражений — одно другого пасмурнее.
— Куколки родителей… они…
— Не знаю, — ещё раз сказал я, не желая раньше времени крушить её верования.
На деле, чтобы перенести отпечаток личности в некий предмет, чистой веры мало. Нужен серьёзный магический потенциал. Собственно, идолы тоже охотнее оживают, если их пестует одарённый жрец. Потому мой отец никогда не воспринимал Калиху за подлинное божество. Если она и существует — что ничем не доказано, — то это мы создали её, а не она нас. Она появилась уже после Великого Затмения, если вообще появилась. И является творением, а не творцом, как и всякое божество.
— Но с такими вот «природными духами» всё несколько сложнее, — продолжил я, привалившись к фальшборту. — С одной стороны, они всегда специализируются на некой, так сказать, сфере ответственности. Полевики заведуют исключительно культурными злаками, а дикие для них уже не годятся. Луговики, наоборот, никогда не забурятся в рожь или пшеницу. Отражение народных верований? Возможно. Последствие конкурентной борьбы за ареал? Не исключено. В учёных кругах часто можно услышать, что они — древние боги, утратившие божественность. Но богами в древности называли всё подряд, не только духов, которых творили сами, но и страшных животных, необычные камни и абсолютно всё, что производило впечатление.
Я посмотрел на заскучавшее личико с россыпью веснушек и тяжело вздохнул.
Снова забываю, что разговариваю с малолеткой. Проще надо, Рихард, доходчивее.
— Так Сёма дух или не дух? — украдкой спросила она.
— Дух, не дух, а жрать любит, — отрезал я. — В том и суть. Фэйри живые и смертные. Они рождаются от папы с мамой, при этом могут свободно скрещиваться между собой, так что никаких видовых границ между ними нет. Они живут долго, но стареют и умирают. В то же время их материальное тело нестабильно, они могут растворяться в пространстве, сливаясь со своей «стихией». Полевики сливаются с колосьями злаков, зерном и любыми продуктами, полученными из него. Потому я и не хочу, чтобы ты выпускала этого мелкого плута, понимаешь?