Возвращение домой

Легер Дмитрий Витальевич

Трицитиана ничего не ответила, а Карпыч продолжил, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Я согласился, слугу выпустил. Тот через день вправду поворотился с бабою и дитем. Разумеешь, яки гнусный тип?

— И что ты сделал? — спросила пленница. — Отпустил книжника?

— Да як можно, голуба моя, — удивился староста. — Гнид эдаких на свете сохранять. Удавили мы разумника этого и бабу его. А дитя сберегли, як родное взрастили. Нежданой кличем.

— Тебе деньги нужны или нет? — прямо спросила женщина.

— Надобны, голуба моя, шибко надобны. —

покивал Карпыч и поднялся на ноги. — Не станем мы поспешать, резать тебя будем не поспешаючи. Успеешь и про друзей, шо утекли поведать и про схрон в горах. Все кажут, коли режем.

Светло-голубые глаза арт-три блеснули холодным огнем бешенства. Каким-то невероятным образом Трица извернулась в колодках и попыталась достать ударом ноги старосту. Но тщетно. Тот явно был готов к подобному повороту событий и вовремя отскочил в сторону.

— Буде тебе буде… — усмехнулся Карпыч, отходя подальше. — Затрепыхалась птаха в силках. — он повернулся к дому и позвал. — Неждана, сердце моя, тащи корыта — вскоре родичи соберутся, час начинать.

— Так ты, плесень балочная, шапито устраивать удумал!? — возмущенно прошепелявил разбитыми губами Бипа. — На кой хрен? Прирезал бы по-тихому в сарае — чик-чик и готово.

— Да какая тебе, в гузно, разница? — мрачно прохрипел Нюх.

— В гузно никакой! — огрызнулся гном с обгоревшим хохолком волос на голове. — Но не хочу сдохнуть на публике голышом и стоя раком.

Староста задумчиво посмотрел на спорящих пленников.

— То не шапито, не балаган. — наконец ответил Карпыч и его лицо сразу как-то осунулось, постарело. — Хочу я, шоб люди ведали, якой ценой, им жизнь достается. Шоб в очи дивились тем, кто животы свои заради села жертвует. Вздох их последний слышали. Не повинно лиху твориться за дверьми закрытыми. В правде жить треба, по совести.

— Смотрите какой совестливый нашелся. — презрительно прошепелявил Бипа. — Ручки замарать боится.

— Да куда там, — махнул рукой староста и тяжелой походкой направился к своему дому. — Не отмыть уже.

Глава 3. Горшок и корыта

Одинокий домик, притаившийся в подлеске у дороги, нашли с трудом, но зато без приключений. В ходе сложной беседы, более похожей на игру в ассоциации, Лиса настояла на том, что она, в гордом одиночестве, отправляется к доброй собаке, а Аргилай остался на обочине коротать время за чисткой шкуры Упрямца. На том и порешили.

Небо расчистилось от туч и над предгорьями вновь, совсем по-летнему, сияло солнышко. Варварка никак не возвращалась. Время шло, полдень, а значит и казнь друзей неминуемо приближались. С каждой утекающей минутой Лаи нервничал все больше, изводил себя страшными фантазиями и не знал куда себя деть. В итоге Упрямец был не только почищен, но и тщательно расчесан. Трижды. Аргилай, как раз размышлял над трудной дилеммой: заплести хвост коня в косичку или нарушить план и отправиться вслед за Лисой, когда кусты позади юноши зашуршали и на дорогу вышла варварка. На вытянутых руках девочка несла старый глиняный горшок.

— Я

сделал! — с торжественной гордостью провозгласила Лиса, протягивая Лаи свою ношу, наполненную сомнительными достижениями. Достижения плескались и неприятно попахивали.

У юноши непроизвольно дернулся глаз. Но Аргилай собрал всю свою волю в кулак и спросил спокойным, непринужденным тоном:

— Это что?

Варварка широко улыбнулась, обрадованная возможностью рассказать все увлекательные подробности своего приключения. Но из-за скудного словарного запаса общего языка весь рассказ слился к восторженным звукам, отдельным фразам и интенсивному жестикулированию руками.

— Цепь! Никак! Ууу! Видеть горшок. Хвать! Ждать долго. Мимо. Никак. Ждать! Сделал! Я сделал!

С каждым словом собеседницы, лицо юноши все больше и больше вытягивалось.

— Вот! Горшок убрать собака. Два собака убрать. — с довольным видом закончила информативный рассказ девочка и сунула свою ношу Аргилаю под нос.

Юноша отпрянул от резкого запаха мочи.

— Хочешь сказать эта… это… этот горшок поможет нам от псов на воротах? — с сомнением уточнил он, зажимая нос.

— Да! — торжественно взвизгнула Лиса, продолжая тыкать горшок в лицо собеседника. — Горшок, помочь нам! Помочь от псов на воротах! Да!

Лаи неуверенно переступил с ноги на ногу.

— Ты уверена? — недоверчиво спросил он. — Я не до конца тебя понимаю. Но если ты говоришь, что поможет.

— Да! Уверена! — закивала девочка, излучая энтузиазм и тошнотворный запах туалета. — Помочь от псов на воротах! Да!

— Ну, раз ты так говоришь… — пробормотал юноша и принял протянутый ему горшок. С отвращением посмотрел на желтоватую жидкость. — Знала бы Трица, на, что я готов ради нее. — с усилием выговорил Лаи и поднес горшок к лицу. В нос ударило зловоние, из глаз брызнули слезы. Но это не остановило Аргилая. Решительно выдохнув, он смело сделал большой глоток. Побледнел, скривился и закашлялся.

Теперь пришло время удивляться Лисе. У девочки вначале отвисла челюсть и округлились глаза, а затем она прыснула смехом.

— Нет, тупина, нет! — смеясь, закричала варварка. — Не пить, тупина!

— Дубина. — отплевываясь, автоматически поправил Лаи. — Погоди, — моча, ударившая в голову, внезапно породила догадку. — Ты хотела использовать добрую собаку, чтобы отвлечь псов на воротах?

Девочка уверенно кивнула.

— Но собака на цепи, и ты не смогла ее освободить? — продолжил высказывать свою догадку юноша.

Варварка опять кивнула.

— А потому нашла горшок и собрала в него собачью мочу? — предположил Аргилай.

— Да! — радостно пискнула Лиса, обрадованная, как человек нашедший своего собрата по разуму.

— Но зачем? — нахмурившись спросил юноша и опять сплюнул.

Девочка тяжело вздохнула, затем молча вернула себе горшок.

Лаи не успел даже испугаться, когда варварка плеснула на него мочой. Затем она плеснула мочой на себя и гордо улыбнувшись ответила:

— Помочь от псов на воротах, тупина. Поехали!