Возвращение домой
Шрифт:
– Что – «остальное»? О чём вы? – устало поднял глаза на гостя, а тот вдруг коснулся руки Джейка, лежавшей поверх одеяла. Запястья коснулся, там, где всё ещё просматривался след от наручника. Джейк отдёрнул руку, как будто его электрическим током ударило. А Къянца рассмеялся в ответ беззаботно, точно подшутил удачно над старым знакомым; отклонился назад, и халат с его плеча стал сползать.
– Вас ведь в город везли два наших солдата. По чьёму приказу? С какой целью? Кто вы такой вообще? Не гриффит – это точно! Гриффитов я на своём виду навидался. Это не люди, это овцы. Их не сопровождают в наручника. – поправив халат, Къянца неожиданно перешёл в наступление. Да, вовсе не шутки шутить он
Джейк смотрел на него равнодушно, но скольких усилий стоило ему это равнодушие! Сейчас он чувствовал себя загнанным в угол, пора бы начать огрызаться, но как?
Къянца наклонился вперёд, почти лицом к лицу, сидел, прижимая обеими руками папку к груди, и не сводил глаз с лица Джейка. Секунд тридцать они смотрели друг на друга, разглядывали, изучали. Джейк отвёл глаза первым, вздохнул устало, прошептал:
– Я устал… Я хочу спать.
Но гость уходить не собирался. Взгляд его переместился ниже, при виде округлой ямочки свежего шрама как раз над пластикилитовой повязкой Къянца произнёс уже без всякой улыбки:
– По гриффитам никто не стреляет, таков общий уговор. А может быть, вы дезертир или из военнопленных? С какого госпиталя вы сбежали? Вы же ниобианин, да?
Ответа он не дождался, ему попросту помешали. В открывшиеся бесшумно двери втекла большая и шумная толпа людей. Все в медицинских халатах. Впереди был невысокий широкоплечий и грузноватый мужчина с громким резким голосом. Он начал прямо с порога:
– Вы просили у меня разрешение на полчаса, но перед завтраком, а сейчас у моих пациентов время отдыха.
– Я задержался в Отделе. Поймите, это не по моей вине. – в голосе Къянцы не было и намёка на оправдания. Он был из тех людей, которые знают себе цену и помнят об этом в любой ситуации.
Джейк смотрел на всех с кровати с усталым любопытством, даже обрадовался немного, увидев среди толпящихся врачей и ассистентов знакомую медсестру. Протиснувшись вперёд, она продолжила то, что не успела сделать сразу после завтрака: достала шприц из аптечки на полке, и, возвращаясь к кровати, включила регулятор изголовья. Джейк послушно подставил раскрытую руку. Сейчас он был готов на что угодно, лишь бы этот Къянца не донимал его своими вопросами. Хоть с помощью снотворного получить несколько часов отсрочки, а решение проблемы придёт во время сна.
Засыпая, он слышал голоса вокруг и против воли ловил поступающую в мозг информацию. Сначала медсестра отчитывалась о ходе выздоровления, перечисляла результаты анализов за последние сутки. В конце главврач перебил её довольно бесцеремонно, обращаясь, по-видимому, к Къянце:
– Вы установили его личность?
Къянца говорил совсем тихо, к тому же его заглушали голоса и шаги других врачей. Джейк услышал только отрывок фразы:
– …Можно попробовать связаться со всеми больницами в округе… Даже ниобиане обязаны предоставить нам нужную информацию… У него огнестрельное ранение в области сердца. Редкий случай, без врачей здесь не обойтись. Хоть так попытаться установить личность…
– А по индикатору? – спросил чей-то незнакомый голос.
– Он без индикатора! – Это Къянца. – И его данных нет в списках тех, кто с рождения живёт без индикатора личности… Этот человек – как призрак! Я покопаюсь в Банке, пробегу по всем близлежащим больницам. В нашем городе и в Чайна-Фло тоже есть свободно практикующие врачи. Каждый обязан сообщать об огнестрельном ранении в полицию…
– О четырёх огнестрельных ранениях! – поправил кто-то. – Четыре пули – все навылет. Не задета ни одна кость. Я сам обследовал его… Без хорошего хирурга даже при таком везении не выжить. Так что вы найдёте его, я уверен…
То, что говорил главврач, Джейк уже не слышал. Это была сплошь одна
* * *
Он ничем не отличался от остальных четверых. То же вечное пограничное состояние между сном и бодрствованием. Та же слабая, расслабленная, почти кукольная фигура, точно тряпичная игрушка, вместо стержня собранная в одно целое позвоночником, готовым переломиться в любую минуту при малейшем движении. Тот же спящий постоянно взгляд из-под опущенных век, ни на чём конкретно не фокусирующийся. Постоянно чуть разомкнутые губы, иногда подрагивающие, буд-то ещё немного – и с них сорвутся слова. Но этого не случалось. Бесполезное дело – ждать улучшения или вообще хоть чего-то ждать, глядя на каждого из них.
Да, он был таким внешне, но даже врач не мог предположить, насколько «жив» мозг его пациента, числящегося под номером «4».
Своё нынешнее положение Янис осознал не сразу, первые несколько недель он и вправду представлял собой то, кого сейчас играл так самозабвенно и старательно, любому артисту на зависть. Сначала, под прикрытием такой оболочки он неспеша копил информацию и силы для побега. Хотя в клинике было неплохо, совсем неплохо, но постоянные уколы, успокоительное и снотворное, от которых «тупел» мозг и притуплялась осторожность, могли бы испортить всё дело.
Янис не спешил, за свою жизнь он научился ждать лучшего и удобного момента, но том в гости стал приходить Гриневский. Хитрая лиса Гриневский. «Господин Грин» – так он любил сам себя называть. Его появление спутало все планы. Недавняя основательность и терпеливость сменились постоянным ожиданием разоблачения.
Раньше ничего этого Янис не боялся: санитарам, двум увальням-лентяям, было всё равно, как ведут себя пациенты, а Акахара видел своих подопечных не больше двух часов в день в общей сложности. Теперь же появление Гриневского вызывало у Яниса целую бурю ответных чувств, которые могли выдать его. У них и раньше-то отношения оставляли желать лучшего. Янис всегда чувствовал на себе подозрительные изучающие взгляды своего начальника. Первое время старался не обращать внимания, ведь любой новичок вызывает неприятие и опаску в слаженном, годами отработанном коллективе. Но когда прошли все немыслимые сроки даже для самой тщательной притирки и знакомства, Гриневский не оставил в покое своего подчинённого. Постоянные нападки, придирки, постоянное наблюдение и неприятные вопросы, связанные с лагерным прошлым бывшего бродяги.
Он был очень осторожен и очень хитёр, этот господин Грин, и так же, как и Янис, умел терпеливо ждать удобного случая.
Янис получил удар с неожиданной стороны, любопытство, уходящее далеко за пределы их Отдела Внешней Связи, подвело его. А ведь именно по части выполняемой работы к нему не мог придраться даже сам Гриневский.
С этого случая их скрытая вражда перешла в открытую войну с жаждой уничтожить враждебную сторону. Гриневский требовал казни открыто, на Общем Совете, а что мог сделать он? Во время вынесения приговора они, конечно, сцепились; Янис всегда был отчаянным, он и тогда недолго думал, действовал на порыве, а ведь соперник ему достался куда старше и опытнее. На стороне Яниса была только молодость и перевес в силе – не так уж и мало. Он мог бы ещё потягаться, но их разняли, и тогда, встречая одни лишь ненавидящие, презрительные взгляды других «информаторов», как всегда принявших сторону «своего», он возненавидел их в ответ с ещё большей силой, подкрепившейся не замеченным никем раскаянием. Янис понял, что никогда больше не вернётся сюда… Никогда!