Возвышение падших
Шрифт:
Улыбнувшись напоследок, он покинул покои. Утерев горячие слёзы со своего лица, Севен волнительно подошла к окну и с тоской в голубых глазах наблюдала за тем, как Осман взобрался на лошадь и вместе с эскортом покинул дворец, а после и Эрзурум, отправляясь в столицу.
Отчего-то тоска и ощущение потери бередили сердце Севен Султан. Приложив руку к своему животу, она шумно выдохнула в попытке успокоиться. Волнения был опасны для ребёнка. Потревожив её, в покои, постучавшись, вошла Назлы-хатун, держа в руках дымящийся поднос с едой.
—
Дворец санджак-бея в Манисе. Комната Айсан-хатун.
Айсан-хатун, стоя у настенного зеркала, расчесывала свои длинные чёрные волосы. Несмотря на своё заточение, она была вполне довольна жизнью. Конечно, Шехзаде Сулеймана она больше не видела с той ночи, но она была уверена, что он её не забудет.
Прикоснувшись пальцами к изумрудному ожерелью, сверкающему на её шее, Айсан улыбнулась, но после вздрогнула, когда раздался неприятный скрежет. Отперев замок, в комнату вошла ухмыляющаяся Джихан-калфа в сопровождении двух евнухов.
Айсан-хатун, отложив гребень, непонимающе взглянула на них.
— В чём дело, Джихан-калфа?
— Ну и натворила же ты дел, Айсан-хатун… Приказано посадить тебя в темницу. Охрана! Увести её.
— За что?! — негодующе и испуганно вскрикнула она, когда, схватив её под руки, евнухи поволокли её из комнаты.
Наложницы гарема в изумлении уставились на неё, ещё больше уязвляя Айсан-хатун своими посмеиванием и перешёптыванием.
Джихан-калфа, довольно ухмыляясь, сопроводила их до дверей гарема, а после спешно направилась в покои Гюльхан Султан. Та горделиво восседала на тахте, пытаясь самостоятельно разобраться с гаремными документами. К сожалению, безуспешно.
Увидев вошедшую Джихан-калфу, она ухмыльнулась.
— Ну, что?
— Айсан-хатун в темнице.
— Прекрасно, — самодовольно воскликнула Гюльхан Султан. — Пусть одумается, сидя в сырой яме с крысами.
— Хорошо, что Хельга рассказала нам то, как Айсан удалось попасть в покои Шехзаде Сулеймана. Это ей с рук не сойдет…
— Так пусть мой лев узнает обо всём. Немедленно.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Шехзаде Сулеймана.
Когда Касим-ага, поклонившись, вошёл в покои, Шехзаде Сулейман вдумчиво читал какую-то книгу, но, увидев его, отложил её в сторону.
— Ты вовремя, ага. Я сам хотел звать тебя.
— Вы в чём-то нуждаетесь, господин? — насторожился Касим-ага.
— Пусть придёт Айсан-хатун, — вспомнив чёрные волосы и серо-зелёные глаза, приказал Сулейман.
Касим-ага, услышав приказ, не спешил его исполнять.
— Это невозможно, господин. По велению Гюльхан Султан ваша фаворитка была брошена в темницу.
Шехзаде Сулейман, возгоревшись ошеломлением и негодованием, поднялся с тахты и подошёл к евнуху.
— Что?..
— Было раскрыто то, как Айсан-хатун попала в ваши покои в обход подготовленной Хельги-хатун, — залепетал заготовленную для него речь евнух. — Она угрожала ей
Услышав это, Сулейман насупился. Для подобного поступка нужны были хитрость и смелость, а также определённое коварство ума. Все эти качества, к сожалению или счастью, были присущи и его умершей в огне Эдже Султан. Неужели это сходство между ней, Эдже, и Айсан будет преследовать его всю жизнь, заставляя потакать этой черноволосой наложнице?
— Немедленно освободить Айсан-хатун, — решительно проговорил он. — И пусть её осмотрит лекарь… Кто знает, что за напасти во дворцовом подземелье?
— Но Гюльхан Султан не…
— Я сам с ней разберусь, — жёстко процедил рыжеволосый юноша. — Исполняй приказание!
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.
Гюльхан Султан, сидя на тахте в ожидании последствий своего поступка, задумчиво наблюдала за тем, как Зеррин Султан старательно, но неумело вышивала.
Внезапно двери распахнулись, напугав обеих, и в покои вошёл явно разгневанный Сулейман. Увидев своего сына, Гюльхан Султан, памятуя ссоры, обиженно и надменно отвернула рыжеволосую голову в сторону.
Зеррин Султан, в отличие от неё, радостно подбежала к брату и обняла его за ноги.
— Мы позже с тобой поговорим, Зеррин. Джихан-калфа, уведи Зеррин Султан на террасу.
Джихан-калфа, получив позволительный кивок головы от своей госпожи, увела девочку. Дождавшись их ухода, Сулейман, повернувшись к матери, тяжело оглядел её надменное красивое лицо.
— Я предупреждал вас, Валиде. Что и кому вы хотите доказать? Неужели трудно управлять гаремом справедливо и мирно, как подобает будущей Валиде Султан?
Та, наконец, посмотрела на своего сына, но в её синих глазах таились обида и разочарованность.
— Я управляю гаремом, врученным мне Повелителем, так, как считаю нужным. И никто, даже ты, Сулейман, не смеет мне перечить!
— Довольно! — в гневе процедил Сулейман, и голос его эхом пробежался по стенам покоев и, кажется, всего дворца.
Гюльхан Султан пораженно вздрогнула от его гневного возгласа. Неужели он смеет кричать на неё и приказывать молчать?
— В последний раз предупреждаю, Валиде, — явно сдерживая себя, процедил рыжеволосый юноша. — Усмирите свою гордыню и правьте гаремом, прошу вас, мирно.
— Иначе..? — с вызовом бросила та.
— Иначе я напишу Повелителю письмо с просьбой отстранить вас от должности управляющей моего гарема, и вы вернетесь в Топ Капы, который так не желали покидать.
Гюльхан Султан, вспыхнув ослепляющим гневом, поднялась с тахты и горделиво подошла к сыну.
— Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне? Я — твоя мать. Неужели ты забыл, что я сделала для тебя? Подарила жизнь, воспитала, оберегала… По-твоему, я заслуживаю подобного отношения?