Возвышение падших
Шрифт:
Вечер.
Дворец санджак-бея в Манисе.
Тем временем в гареме Манисы звонко раздавались переливы весёлой музыки, наложницы танцевали, смеялись и шептались. Гюльхан Султан, горделиво восседая на высоком сидении в веселящемся гареме, рдела роскошью. Её красное платье было расшито золотой нитью и украшено тёмно-красными рубинами, которые также сверкали в её тяжёлых золотых драгоценностях. Длинные рыжие волосы были собраны в изящную высокую причёску, которую венчала золотая диадема с рубинами, гранатами и опалами. Она ухмыльнулась, заметив вошедшую в
Айсан Султан выглядела куда скромнее в своём нежно-голубом платье. Его лиф (верхняя часть платья) был расшит той же золотой нитью, но только в виде цветочного узора. На её талии был тонкий пояс в виде переплетённых стеблей, украшенный многочисленными шипами и цветком розы посередине. В её облачении читалась идея показать себя женственной и романтичной девушкой с отсылкой на свою молодость и красоту, а шипы будто предупреждали, что она не так уж легкомысленна и способна постоять за себя.
— Султанша.
— Проходи, садись, — ответила Гюльхан Султан, натянуто ей улыбнувшись.
Сев на принесенную служанкой атласную подушку, Айсан Султан оглянулась в гареме, но помрачнела, так как не заметила Хельги-хатун.
— Как твои дела, Айсан? — спросила Гюльхан Султан, видимо, пытаясь её отвлечь. — Надеюсь, шехзаде Орхан здоров?
— Всё хорошо, — отозвалась та, слегка растерянно взглянув на султаншу. — Орхан здоров.
Джихан-калфа, в этот момент подошедшая к Гюльхан Султан, что-то тихо зашептала ей на ухо, а после передала напрягшейся султанше небольшое послание. Тут же развернув его, Гюльхан Султан хмуро прочитала написанное.
“Селин-хатун была смещена с поста управляющей гарема, который заняла Эсен Султан. Вскоре после этого повелитель даровал Эсен Султан свободу, а после взял в законные жёны. Возобладав подобной силой, она избавилась от Фатьмы Султан, отослав её к семье, и от Гюльрух Султан, устроив её поспешную свадьбу. Насколько мне известно, Эсен Султан уволила с поста хазнедар Фериде-калфу и вернула на её место Зейнар-калфу”.
Ошеломлённо выдохнув, Гюльхан Султан выронила письмо из своих рук. Серо-зелёные глаза Айсан Султан жадно припали к письму, но Джихан-калфа спешно подобрала его и спрятала за пазуху. Вскочив со своего сидения, Гюльхан Султан, явно расстроенная и разгневанная, горделиво покинула гарем.
Дворец санджак-бея в Эрзуруме.
Обеспокоенный тем, что полгода не получал вестей от жены, Осман Бей, едва подъехав к своему небольшому дворцу, спешился с коня и зашагал к дверям через цветущий сад.
Ему навстречу вышел седовласый Пияле-паша, кряхтя и переваливаясь при спешном шаге. Во дворце Амасьи он жил ещё со времени правления шехзаде Селима, у которого был лалой. Что-то в выражении его лица тут же насторожило Османа Бея.
— Султанзаде, — произнёс Пияле-паша, поклонившись. — Наконец-то, вы вернулись.
— В чём дело, паша? — нахмурившись, спросил Осман Бей. — Почему я не получал писем ни от тебя, ни от Севен Султан?
— Дело в том, что во время вашего отсутствия в Амасье образовалась разбойничья группировка, которая совершает набеги
Осман Бей, несмотря на известие о разбойничьей группировке, что сулило ему серьёзные проблемы, облегчённо выдохнул. С его семьёй всё хорошо.
— Слава Аллаху. Я уже боялся, что случилось что-то…
— Случилось, султанзаде, — омрачился Пияле-паша, с каким-то странным чувством смотря на Османа Бея. Сочувствие.
— О чём ты?
— Мы пытались сообщить о случившемся и вам, и в столицу, но, опять же, всех гонцов перехватили…
— Говори, — твёрже произнёс Осман Бей. От былого облегчения не осталось и следа. — Что произошло?
— Севен Султан… очень тяжело переносила беременность. При родах она выжила, и мы уже все обрадовались. Но она не оправилась, слегла в постель и долгое время болела. Отправив полгода назад своё последнее письмо, которое дошло до вас, она совсем ослабла. После её письма не доходили из-за действий разбойничьей группировки, и… два месяца назад Севен Султан отошла в мир иной. Примите мои соболезнования.
Осман Бей почувствовал, как что-то разбилось в его груди и сдавило её тяжестью и тупой болью.
— Это ещё не всё…
— Что ещё? — выдохнул Осман Бей. Если что-то случилось с Михримах Султан, он попросту потеряет рассудок.
— Нурбахар Султан не смогла вынести смерти дочери… Мы не знаем, что именно случилось, но примерно месяц назад она пропала. Или покинула ваш дворец, или…
— Что с моей дочерью, Михримах Султан?
— С Михримах Султан постоянно находится Назлы-хатун, которую Севен Султан назначила главной калфой дворца. Девочка ни в чём не нуждается и вполне здорова.
Тяжело кивнув, Осман Бей заставил себя сморгнуть слёзы и, всё ещё пребывая в растерянности, неспешно направился во дворец, пытаясь осмыслить услышанное.
Дворец санджак-бея в Манисе. Гарем.
Под покровом темноты, воцарившейся во дворце с наступлением ночи, Джихан-калфа сопровождала трепещущую от волнения Хельгу-хатун в покои шехзаде Сулеймана. Наложница тяжело дышала, и ожерелье на её груди вздымалось вместе с ней.
Главный евнух, Касим-ага, вышел им навстречу и, оглядев наряженную взволнованную Хельгу-хатун, нахмурился.
— Что такое, Касим-ага? — насторожилась Джихан-калфа. — По приказу Гюльхан Султан…
— Веди её обратно в гарем. В покоях господина Айсан Султан.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои шехзаде Сулеймана.
Несколько свечей, расставленных по опочивальне, тускло догорали и рождали на тёмных стенах бесформенные тени. Увидев, как одна из свечей в последний раз колыхнулась жёлтым огоньком и погасла, Айсан Султан приподняла черноволосую голову с широкой груди шехзаде Сулеймана, который, прикрыв глаза, боролся с усталостью и сном, потому как его фаворитка не могла с ним наговориться.