Возвышение падших
Шрифт:
— Как скажете.
Улыбнувшись ему, Хюррем Султан вышла из комнаты, так как не хотела рисковать из-за того, что находится наедине с чужим мужчиной. Вернувшись в султанский гарем, она подозвала к себе свою Саасхан-калфу, стоявшую у распахнутых дверей вместе с двумя юными рабынями.
— Идёмте. Представим вас кое-кому.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.
Как всегда, в минуту тревог и переживаний Гюльхан Султан беспокойно расхаживала по своей опочивальне, заламывая руки. Её длинные рыжие волосы, струящиеся по спине
— Отчего вы так переживаете, султанша? — нахмурилась Джихан-калфа, не совсем понимая причину её метаний. — Эсен-хатун ни вам, ни шехзаде Сулейману не помеха.
— Нельзя недооценивать её, — процедила Гюльхан Султан, злобно сверкнув синими глазами. — Я делала это прежде. Погляди, чего она добилась за несколько лет. Я рядом с Орханом двадцать лет, а всё ещё рабыня и простая наложница… До этого момента она не встречала достойного сопротивления, но больше тихо отсиживаться в стороне я не намерена.
— Что же вы предпримете?
— Наша шпионка сообщила, что повелитель и Эсен отправляются в Амасью, так как Дэфне больна, и у Баязида родились дети. Мы подождём, когда они вернутся, а после я отправлюсь в Топ Капы и изменю ситуацию. Эта рабыня будет сослана также, как и Селин.
Джихан-калфа устало вздохнула, глядя на негодующую султаншу. Ей не хотелось ещё больше её расстраивать, но если она смолчит, то ещё больше разгневает её, как только всё откроется.
— Вам нужно знать кое-что, султанша.
— В чём дело? — насторожилась та, прекратив свои метания.
— Хельга-хатун снова не смогла попасть на хальвет, так как к тому времени, когда мы подошли к дверям покоев шехзаде Сулеймана, в них была Айсан Султан.
— Ей мало того, что я устроила ей в отсутствие Сулеймана?! — разгневалась Гюльхан Султан. В подобном неистовстве она не пребывала долгие годы. В её груди что-то металось и рвалось, обуреваемое гневом и возмущением.
Зеррин Султан, вернувшаяся с террасы в опочивальню, напряжённо покосилась на мать.
— Что-то случилось, валиде? Вы чем-то расстроены?
Гюльхан Султан, растерянно обернувшись на неё, устало вздохнула. Огромным усилием воли она проглотила гнев и натянуто улыбнулась, дабы не волновать дочь.
— Всё в порядке, Зеррин. Вы уже закончили вышивать?
— Это занятие меня утомило… — капризно нахмурилась султанша.
Понимающе кивнув рыжеволосой головой, Гюльхан Султан опустилась на тахту, а Зеррин примостилась рядом.
— Айсан снова расстраивает вас?
— Не думай об этом.
Зеррин Султан хотела сказать что-то ещё, но двери распахнулись, впуская в опочивальню шехзаде Сулеймана. Джихан-калфа и Билгелик-хатун, опустив головы, поклонились.
— Сулейман!
Улыбнувшись, шехзаде Сулейман чинно поцеловал в лоб подбежавшую к нему сестру, которая засветилась радостью
— Прогуляйся на террасе со служанкой и калфой, Зеррин, — мягко велел он. — Мне нужно поговорить с валиде.
Зеррин Султан в сопровождении Билгелик-хатун и Джихан-калфы вышла на террасу, откуда вскоре донеслись обрывки их разговора. Горделиво сидя на тахте, Гюльхан Султан выжидающе смотрела на сына, и тёплая улыбка украшала её лицо.
— Мы так и не смогли поговорить со времени твоего возвращения. Как ты, сынок?
— Неплохо, — сухо ответил шехзаде Сулейман и заложил руки за спину, чем напомнил своего отца. — Было бы ещё лучше, если бы вы не пытались в моё отсутствие избавиться от Айсан.
Тут же напрягшись, Гюльхан Султан внешне осталась вполне невозмутимой.
— О чём ты говоришь?
— О том, что вы пытались организовать никях Айсан и сына лалы Ферхата-паши. Вам помешало лишь то, что Айсан, как оказалось, ожидала ребёнка.
Гюльхан Султан, усмехнувшись, поднялась с тахты и неспешно подошла к сыну. В синих глазах горело возмущение, истинное или обманчивое.
— Она смеет жаловаться на меня? Тебе не кажется, Сулейман, что ты несправедливо обвиняешь меня, свою мать и султаншу, защищая эту рабыню?
— Об этом мне рассказал сам Ферхат-паша на утреннем заседании совета провинции. Он спрашивал, всё ли в порядке с Айсан-хатун, рабыней из моего гарема, которую Гюльхан Султан обещала в жёны его сыну.
Осознав, что факты против неё, Гюльхан Султан напряжённо поджала губы. Как же она не сообразила обговорить всё с Ферхатом-пашой, дабы он держал язык за зубами?
— Я же просил вас, валиде. Успокойтесь. Займитесь, наконец, гаремом и воспитанием Зеррин. Найдите себе занятие, если от скуки вам приходится строить козни против наложниц моего гарема или даже матери моего шехзаде Орхана.
— Пойми же, Сулейман, я желаю тебе только добра, — горячо возразила та, положив руку на плечо сына. — Айсан не та женщина, что должна быть рядом с тобой. Тебе кажется, что она добрая и благодетельная, но на самом деле она ни чем не лучше меня. Ей…
— Довольно, — устало оборвал её шехзаде Сулейман и убрал материнскую руку со своего плеча. — Я предупреждаю вас в последний раз, валиде. Если вы снова разожжёте конфликт, то я буду вынужден отказаться от вашего присутствия в этом дворце.
Развернувшись, он покинул опочивальню. Гюльхан Султан, тяжело вздохнув, растерянно бросила взгляд на террасу. Зеррин Султан, слышавшая разговор, грустно взглянула на мать, а после, подойдя к ней, взяла её за руку.
— Как он может так с вами разговаривать? — возмутилась она.
Улыбнувшись, Гюльхан Султан только поцеловала дочь в лоб.
Дворец санджак-бея в Эрзуруме.
Со дня своего возвращения в Эрзурум тучи печали и скорби так и нависали над Османом Беем. Потеря обожаемой жены, Севен Султан, казалось, полностью лишила его смысла жизни. Без неё он потерял себя. Весь мир утратил краски, звуки и очертания.