Возвышение падших
Шрифт:
— Валиде! — испуганно вскрикнул шехзаде Баязид, бросившись к матери. — Пошлите за лекаршей.
Стамбул. Дворец Гюльрух Султан.
Раздражённо хмурясь, Гюльрух Султан наблюдала за тем, как служанки спешно складывали её вещи в несколько сундуков. Султанша, теребя золотой медальон, сверкающий на её тонкой шее, подошла к большому окну в своей опочивальне, и вздохнула.
Этим утром она отправила письмо в далёкий приграничный санджак, в котором жила её тётя, Шах Султан. Не в силах вынести свой новый брак и жизнь под одной крышей с Касимом-пашой, она бежала. Гюльрух Султан отчего-то чувствовала себя такой усталой и отчаянной, что
Раздался скрип открывшихся дверей, и Гюльрух Султан обернулась через плечо. Вошедший Касим-паша нахмурился, осознав, что происходят какие-то спешные сборы.
— Султанша, — приветственно склонил он свою голову. — Что происходит? Вы куда-то уезжаете?
— Да, — отрезала Гюльрух Султан, жёстко смотря на мужа своими чёрными глазами. — Подальше от вас.
Насупившись, Касим-паша медленно пересёк светлую опочивальню и подошёл к напрягшейся султанше, которая нервно тряхнула распущенными тёмно-рыжими волосами.
— И куда же, позвольте узнать?
— Я не обязана оправдываться перед вами, паша. Но, если вам интересно, скажу. Захотела навестить одну из своих тётушек, Шах Султан.
— Надеюсь, что вы не задержитесь у неё. Жена должна быть подле мужа.
— Да, это так, — ухмыльнулась Гюльрух Султан. — Но, если жена — султанша династии, то она никому и ничего не должна. Наоборот, кем бы ни был муж, он должен служить ей.
Ухмыльнувшись ей в ответ, Касим-паша развернулся и покинул опочивальню.
Вскоре, когда все сборы завершились, карета унесла Гюльрух Султан прочь из Стамбула, к её же облегчению.
Греция, остров Скирос.
Сосредоточенно хмурясь, темноволосая девушка склонилась над потрёпанной картой, разложенной на небольшом столе. Её изумрудно-зелёные глаза изучали Эгейское море, будто она пыталась по карте определить местоположение генуэзского флота, над которым она не так давно одержала победу. Генуэзцы, потерпев поражение и потеряв множество судов, отступали, но куда? Возвращались в Геную или же затаились в Греции для того, чтобы восстановить силы и обосноваться в таком же береговом лагере?
— Сколько можно глазеть на эту чертову карту? — раздался откуда-то сзади насмешливый и в то же время раздражённый голос. — Она вряд ли чем-то поможет, Эдже.
Обернувшись на Рейну Дориа, вошедшую в шатёр, девушка лишь с усталостью улыбнулась и присела на край стола поверх карты. Разглядев тётю и самоправозглашённую королеву Генуи, Эдже почувствовала лёгкую теплоту. Та не изменяла себе ни в стиле, ни в поведении. На ней было экстравагантное красное платье с разрезами на бедрах, которые оголяли стройные и мускулистые ноги, облачённые в высокие сапоги из чёрной кожи. Длинные тёмно-каштановые волосы были распущены, и рассыпались по плечам и спине. Исчезли лишь кожаные доспехи и оружие, так как она уже была ближе к королеве, чем к воину. Но в её изумрудно-зелёных глазах пылал былой огонь, который никогда не угасал. Если бы этот огонь угас, то Рейна Дориа исчезла бы.
— Я пытаюсь понять, куда они могли отправиться, — ответила Эдже. — За прошедшее время после нашей битвы они не смогли бы уплыть далеко. Во всяком случае, они всё ещё в водах Эгейского моря.
— Это так, — подтвердила Рейна, подойдя к карте и бросив на неё мимолётный взгляд. — Скорее всего, их ещё можно догнать и уничтожить. Если генуэзцы доберутся до Генуи, то вернутся с подкреплением.
— Рейна, я… Ваше Величество, вы думаете, что мне с флотом следует догнать их и уничтожить, пока они не добрались до Генуи?
— Да. Отправляйся. Собери остальных командиров и сообщи им о моём решении. Также мобилизируй силы флота. Как только будете готовы, отправляйтесь в путь.
Рейна Дориа горделиво покинула шатёр. Спустя некоторое время, раздвинув тяжелые занавесы, в шатёр вошёл высокий и широкоплечий мужчина со смуглой кожей. Его чёрные волосы были, как и всегда, слегка взлохмачены, а золотые глаза горели теплом. Артаферн.
— Командующая, — произнёс он, отыскав ту глазами.
Эдже в это время в усталой задумчивости сидела в кресле, пододвинутом к столу, на котором была разложена карта. Подогнув ее угол, девушка что-то вычерчивала на бумаге. Услышав своё имя, она прервалась и подняла изумрудно-зелёные глаза.
— Артаферн, — лениво улыбнулась Эдже, и отложив перо, поднялась с кресла.
Подойдя к ней, Артаферн коснулся смуглой рукой её впалой щеки, а после откинул с её плеча длинные тёмно-каштановые волосы и поцеловал в шею.
— Подожди, — мягко отстранилась Эдже. — Я хотела с тобой поговорить.
Вздохнув, Артаферн послушно отошёл и уселся в кресло, которое недавно покинула Эдже. Она, сложив руки на груди, обернулась к нему лицом и нахмурилась.
— Рейна велела немедленно отправляться во след генуэзцам, дабы уничтожить их. Она боится, что, вернувшись в Геную, они после вернутся с подкреплением, и мы уже не сможем выстоять против них.
— Вполне ожидаемо, — спокойно отозвался Артаферн. — Значит, готовимся к отплытию.
— Да.
Отплытие. Когда-то давно, будто в прошлой жизни, она впервые ступила на корабль, и несколько дней страдала и мучилась из-за морской болезни. Это было ещё в те времена, когда она была султаншей. Эдже Султан, которая бежала с родных земель из-за навязанного брака и вследствие своего неприятия устоев османского двора. Она задыхалась, чувствовала себя скованной. Хотя, были времена, когда она наслаждалась жизнью султанши. Тогда ещё её отец, султан Мехмед, был жив. Возможно, она сбежала, так как её больше ничего не держало в Османской империи. Матери она толком и не знала, так как её вероломно убила какая-то рабыня. Отец, который обожал ее и исполнял любую прихоть, умер. После случились казни её братьев, которые сломили её. Тогда-то она перестала считать, что быть султаншей — залог счастья, благополучия и власти.
— О чём ты думаешь? — вырвал её в реальность задумчивый голос Артаферна.
— О прошлом, — выдохнула Эдже, и покачала головой, отгоняя тоску.
— Об Османской империи? — осторожно спросил Артаферн, и, поймав взгляд девушки, виновато улыбнулся. — Я знаю, что ты не любишь говорить об этом. Всё же… Ты тоскуешь? По всему тому, что оставила. Родные земли, дом, семью…
— Тоскую, — горько призналась Эдже и устремила взгляд в пустоту. — Но не по тому, что ты назвал. Родные земли? Я их и не видела, так как всю жизнь провела в Топ Капы. Дом? Топ Капы — не дом, а обитель страданий, крови и интриг. Ненавижу и гарем, и всё, что там происходит. Варварские порядки, закон о братоубийстве, бесконечная борьба за власть между рабынями с их извечными глупыми амбициями. Семья? Я всех потеряла… Родителей, братьев. Все они лежат в земле, Артаферн. Навсегда оставили меня.