Возвышение падших
Шрифт:
— Жара нет, но ты так бледна… Я отправлю за лекаршей.
— Не нужно, Валиде. Немного отдохну и все пройдет.
— Ты сама не своя уже который день… Что все-таки произошло? Ты можешь рассказать мне, Айше.
Вздохнув, Айше молча обняла мать, которая нахмурилась, обхватывая ее руками и не понимая состояния дочери.
Вечер.
Покои управительницы.
Хюма Шах, восседая на тахте, с улыбкой обнимала сидящего у нее на коленях маленького Ферхата, которого Артемисия, сидящая на подушке, с улыбкой рассматривала.
Зейнар-калфа,
— Госпожа. Я получила распоряжение Повелителя подготовить Артемисию для ночи.
Шах довольно ухмыльнулась, взглянув на наложницу.
— Артемисия, иди, готовься.
Поднявшись с подушки, темноволосая и худощавая девушка поклонилась, а после вместе с Зейнар покинула покои.
Султанша же, передав сына Фериде-калфе, покинула покои и вышла на небольшой балкон перед гаремом, откуда девушки отчего-то неприязненно на нее глядели, перешептываясь.
Нахмурившись от непонимания, темноволосая Султанша, заметив внизу стоящую Фахрие-калфу, спустилась с балкона и степенно подошла к ней, чувствуя на себе взгляды наложниц.
— Фахрие-калфа.
— Султанша, — поклонилась та.
— Почему девушки так смотрят на меня? Тебе что-нибудь известно?
— Нет.
— Узнай, о чем они разговаривают, а после поведай мне. Посмотрим, что за разговоры обо мне в гареме ходят, раз они столь странно смотрят на меня. Мне нужно поддерживать авторитет в гареме.
— Как прикажете.
Кивнув, Шах вернулась в свои покои, где, подойдя к камину, подозвала к себе Фериде.
— Что там с Гюльхан?
— По вашему приказу Зейнаб-хатун, главная лекарша дворцового лазарета, сегодня утром посоветовала Гюльхан Султан те травы, о которых вы с ней разговаривали. Я была на кухне совсем недавно и узнала, что Гюльхан Султан отдала приказ приготовить для нее из трав, отданных ей лекаршей, отвар.
— Прекрасно, — довольно усмехнулась Султанша. — Испив его, Гюльхан лишится ребенка и, возможно, потеряет возможность иметь детей. Нельзя позволить ей родить еще одного ребенка. Аллах миловал нас, забрав двоих ее детей еще в младенчестве, но более уповать на волю судьбы я не буду.
— Не навредит ли это Султанше? — беспокойно отозвалась калфа.
— Меня это не волнует. Умрет, так лекарша будет виновата.
Фериде-калфа помрачнела, опустив голову.
Покои Гюльхан.
Рыжеволосая и измотанная переживаниями Гюльхан устало сидит на тахте, положив руку на живот, когда Керсан входит в покои с дымящимся отваром на подносе.
— Султанша. Вот и ваш отвар, рекомендованный лекаршей. Аллах да придаст сил вам и ребенку.
— Аминь, — мрачно отозвалась та. — Я не позволю, чтобы и этот ребенок, как и Ферхат с моей девочкой, умерли.
— Госпожа, но ведь они погибли из-за недоношенности. Такова была воля Всевышнего.
Промолчав, Гюльхан взяла в руки стакан с отваром и сделала обжигающий глоток.
— Мой
— Султанша, — осторожно начала Керсан-хатун. — Вам нужно кое-что узнать.
— Рассказывай.
— Артемисию-хатун готовят для хальвета. Этой ночью она снова идет в султанские покои.
— Что?! — гневно вскрикнула Гюльхан, отставив наполовину опустошенный стакан на столик. — Ну уж нет… Нужно что-то делать с этим.
— Но что мы можем поделать? Сам Повелитель пожелал ее увидеть.
Гюльхан, резко поднявшись с тахты, чувствует неясную зарождающуюся боль в животе, но не придает ей значения.
— Она не должна пройти по золотому пути! Делай, что хочешь! Хоть убей ее. Мне все равно. В султанских покоях ночи проводить буду лишь я!
— Госпожа, также я была у Зейнар-калфы. Она по вашему приказу продолжает вписывать в гаремные книги огромные несуществующие расходы, которые якобы совершает Шах Султан. По-видимому, хорошо мы ее испугали, раз она так ответственно подошла к этому вопросу. А Нельхан-хатун справилась с вашим поручением. Слухи о том, что Шах Султан скрывает неизлечимую болезнь, а потому в последние мгновения жизни тратит огромные средства на себя, одежды и украшения, сотрясают гарем.
— Хорошо, — кивнула Султанша.
– Иди, позаботься об этой Артемисии.
Керсан-хатун, поклонившись, покинула покои и Гюльхан, оставшись наедине с собой, чувствующая неясную слабость и боль в животе, подходит к ложу и опускается на него, ссылаясь на нервы и переживания.
Ночь.
Гарем. Комната Артемисии.
Темноволосая девушка терпеливо ждет, когда две служанки подготовят ее к хальвету и, когда одна из них застегивала на тонкой шее Артемисии тонкую серебряную цепочку с круглым медальоном, в комнату вошла Керсан-хатун.
Увидев ее, Артемисия насторожилась.
— Девушки, идите в гарем, — проговорила она рабыням и те, переглянувшись, покинули комнату. — Значит, Артемисия?
— Да, это я. Чего вы хотите?
— Нет, это ты чего хочешь? — жестко усмехнулась Керсан. — Думаешь, под покровительством Шах Султан ты в безопасности? Да она убьет тебя, как только ты станешь угрозой ее власти, а создала она тебя лишь для того, чтобы позлить Гюльхан Султан.
– Оставьте меня в покое, — твердо проговорила Артемисия.
Девушка хотела было выйти из комнаты, но Керсан-хатун дернула ее обратно за руку и наложница больно упала на пол, непонимающе хмурясь.
Керсан же подошла спешно к дверям и, распахнув их, впустила какого-то агу, при виде которого Артемисия нахмурилась.
— Помни о вознаграждении, ага, — уходя из комнаты, проговорила служанка. — Моя госпожа не поскупится.
Двери закрылись и для Артемисии пути отступления были недоступны.
Евнух, угрожающе взглянув на девушку, поднявшуюся с пола после падения, достал из-за пазухи сверкающий в свете горящих свеч кинжал.