Вперед в прошлое 9
Шрифт:
— Будущий отчим, — объяснил я.
— Ого! — воскликнули Кабанов с Памфиловым синхронно.
— Сочувствую, — буркнула Алиса.
— Ну, можно, я на улице подожду? — не сдавалась Гаечка. — Так не хочется, чтобы Верочка уезжала, она о-фи-ги-тельная!
— Пойдем вместе с нами, — предложил я. — Но неудобно на улице тебя оставлять…
— Да я знаю, что такое теснота, перетопчусь!
— И я тогда с вами, — вызвался Кабанчик, Памфилов закивал.
— И я! — подняла руку Лихолетова.
— И мы, — прогудел Чабанов, подразумевая Минаева, и повернулся
— Конечно! — вскинул голову он. — Хоть у меня телефон есть, так прикольнее.
— За уроки! — скомандовал я и улегся рядом с Игорем, спросил:
— Как дела?
— Болю после тренировки, — пожаловался он. — Давно не ходил на спорт. Спасибо, что позвал.
— Я о другом. Черти интернатовские как?
— А… так же. Троих по одному выловил и нахлобучил, так они темную мне устроили, хорошо нож под подушкой лежал. — Рассказывал он это буднично, словно урок пересказывал. — Потом не до того было — ветер, окна разбило, бэтээр по улицам хлеб развозил. Нас на второй день в воинскую часть перевезли, там стало поспокойнее. Или валить надо из этого интерната, или получу я перо под ребра. Реально страшно спать.
— Документы твои где? — спросил я.
— У директора. Отец сдал их на хранение… Можно я тут перекантуюсь? Реально прирежут меня там. — Он вздохнул.
— А если батя найдется? — спросил я. — Где ему тебя искать?
— Уже не найдется. Пропал без вести. Я поначалу надеялся, а потом…
Я позвал Илью, все-таки это его отец ответственный за подвал, попросил об Игоре, его решили оставить. Правда, непонятно, где он будет мыться и чем питаться, но, когда есть угроза жизни, лучше так. Я мысленно поставил галочку, что надо сходить с Лидией в органы опеки и финансово убедить их разрешить усыновление детей. Ну а как быстро это произойдет, зависит от размера суммы.
Три часа мы сидели молча, разговаривали только по делу и о уроках, когда что-то кому-то было непонятно. В основном это была математика, и отдувались мы с Ильей.
В полседьмого начали закругляться. Илья и Ян пошли домой, а мы всей толпой отправились к нам.
«Волга», припаркованная недалеко от нашего подъезда, говорила о том, что Алексеич до сих пор у нас. Все-таки получается, что в их с мамой отношениях наступил переломный момент.
— Ждите здесь, — обратился я к друзьям. — Стойте у дороги. Как только Вера Ивановна позвонит, я крикну с балкона, что и как.
Оставив друзей на улице, мы с Борей поднялись к себе на второй этаж, я открыл дверь. В ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. В зале бормотал телевизор, щебетала мама. Когда мы вошли, она выбежала навстречу, растерянная и смущенная, сделала приглашающий жест.
— Заходите! Мы заждались, у меня для вас сюрприз!
Глава 21
Приветствую, парни!
Мы с Борисом переглянулись, предчувствуя, что сюрприз не будет приятым. Мама смотрела на нас с восторгом, как комсомолец — на план пятилетки, переминалась с ноги на ногу.
— Проходите к столу. — Она распахнула дверь в зал и с гордостью произнесла: —
Обеденный стол, ломящийся от яств и накрытый на пятерых, перенесли сюда и придвинули к моей кровати, на которой восседал Василий Алексеевич с куриной голенью в зубах.
Чего тут только нет! Буженина, колбаса копченая, колбаса вареная, сало с прожилками мяса, сыр, картофельное пюре, отбивные, рыба в кляре, соленья, оливье, даже три бутербродика с красной икрой.
Увидев нас, Алексеич вытащил голень изо рта и, не прожевав, сказал:
— Приветфстфую ваф, парни!
Кусочек куриной кожи вылетел изо рта и повис на усах. Боря шумно сглотнул слюну, с тревогой глянул на письменный стол, где поверх его художеств стояли мамины гвоздики в банке, а я попытался убедить себя, что, если человек не обучен основам этикета, это не значит, что он плохой. Хотя он же двадцать лет общается с людьми и, даже если рос с коровами в загоне, должен был сообразить, как лучше не делать. Например, не разговаривать с набитым ртом. В общем, даже если он совсем-совсем тупой и Наташка права, это тоже не делает его плохим.
Вопрос был в другом, он большими буквами проступил на Борином лице: «К чему официоз? Это теперь будет жить с нами?» Я-прежний тоже считал бы Алексеича не иначе как этим, просто ощущая интеллектуальное превосходство и, как следствие, желая занять более высокую ступень в социальной иерархии, а вот тут-то и намечался прокол. Алексеич был выше в иерархии только потому, что взрослый.
Допустим, мама скажет, что он будет жить с нами. Значит, у нас с ним рано или поздно возникнет желание убить друг друга. Если он проявит чудеса дипломатии, мы успеем свинтить в новый дом, который у меня только в планах, и не рассоримся вдрызг. Все зависит от того, как быстро и как явно он будет демонстрировать доминантное поведение.
В общем, может, причина праздника в другом, просто у него день рождения, и мама накрыла на стол, чтобы побаловать любимого.
— Здравствуйте, — проговорил я.
Борис буркнул невнятное и закрылся в туалете, выпустив Лаки, который сразу же бросился ко мне, вцепился в штанину и принялся ее трепать.
Я напрягся, ожидая: «Мальчики! Радуйтесь! Теперь у вас будет новый папа». Но нет, прожевав, Алексеич промокнул рот салфеткой и сказал:
— Спасибо, Оленька, все очень вкусно, я поехал.
— Это тебе спасибо! Мы и на праздники так не питаемся!
Мама пошла его провожать, я разулся, забрал кроссовок у Лаки. Пора его переселять на дачу, пока он не сгрыз что-то ценное и не пал жертвой маминого гнева, у меня совершенно нет времени им заниматься, а собаку нужно учить, воспитывать, чего Боря совершенно не хочет. К тому же мама уже начала плешь проедать, что надоело о него спотыкаться.
Вспомнилось, что я сегодня не обедал, живот скрутило голодным спазмом, захотелось наброситься на яства, взять отбивную, положить себе пюре с горкой и винегрета съесть целую кучу… Нельзя, надо дождаться Борю и маму.