Врач космического корабля

Гаррисон Гарри

– Как и все мы.

– Не сомневаюсь. А сейчас, если можно, я хотел бы выяснить, как долго вы планируете держать меня в этом отсеке? Я не протестую против заключения, ваши действия полностью оправданны, но полагаю, срок заключения должен быть объявлен.

Дон быстро оценил ситуацию. Он нуждался в сотрудничестве с пассажирами, а перетянуть генерала на свою сторону было бы значительным подспорьем. Гнев, обуревавший ранее этого человека, исчез, и, казалось, генерал каялся совершенно искренне. Больше не было смысла держать его взаперти.

– Вы

можете уйти прямо сейчас, генерал. Это было не наказание, а лишь временная мера до выяснения причины пожара.

– Очень любезно с вашей стороны.

Последние слова были сказаны холодным, казенным тоном, без теплоты, которая промелькнула в объяснениях генерала несколькими минутами раньше. Он и Дойле повернулись и тут же ушли. Дон посмотрел им вслед – его тревожило какое-то смутное воспоминание. Что же сказал тот матрос? Что в багаже было множество сигарет. Ладно, даже если генерал и соврал, чтобы выйти из заключения, это не так уж важно. Инцидент исчерпан, и следует подумать о судне.

Ступив на последний марш лестницы палубы A, он увидел потрясающую картину. Палуба являлась внешней обшивкой судна, и иллюминаторы из толстого и вязкого особого стекла были вделаны прямо в пол. Они казались вставленными в раму кругами тьмы два ярда в диаметре, испещренными точками миллиардов звезд. Из-за вращения корабля, которое возвращало его обитателям иллюзию веса, звезды, казалось, равномерно двигались. С момента отлета до момента прибытия в иллюминаторы можно было увидеть только звезды.

Нет, кое-что еще – яркий свет далекого Солнца, не рассеиваемый атмосферой, отражался от множества предметов, текущих через пространство: столы, чемоданы, окорока, ковры, туфли, консервные банки, посуда – список можно было продолжать бесконечно. Они медленно уплывали прочь, уменьшаясь и исчезая, и новые предметы занимали их место. Сбрасывание лишнего груза началось.

На площадке рядом с воздушным шлюзом царил организованный беспорядок. Над открытой дверью шлюза загружалась очередная партия. Каждая вновь прибывающая партия взвешивалась, вес записывали и бесцеремонно выбрасывали груз в открытую пасть люка. Когда шлюз наполнялся, люк закрывали, откачивали воздух и раскрывали створки наружного люка. Центробежная сила выталкивала груз, добавляя его к длинному шлейфу предметов, медленно движущихся вслед за кораблем.

Руководивший операцией главстаршина Курикка направился к Дону для доклада, как только увидел его.

– Пока все идет гладко, капитан. Были небольшие неприятности с пассажирами, но теперь все урегулировано.

– Что за неприятности?

Главстаршина огляделся по сторонам, а затем понизил голос:

– Я – реалист, сэр, но, когда от этого зависит моя жизнь, не привык полагаться на честное слово. Я взял каптенармуса и матросов, и мы прошлись по каютам после того, как пассажиры выбросили весь свой багаж. Мы нашли множество необходимых вещей, которые вовсе не являются необходимыми. Их тоже выбросили.

– Вы – безжалостный человек, старшина, и будущий судебный процесс несомненно

докажет это. Но в любом случае я поддержу вас.

– Есть, сэр. Мы уже заканчиваем и сейчас просуммируем весь выброшенный вес для Марсианского центра.

– Заканчивайте поскорее. Вы знаете почему.

Курикка молча кивнул и вернулся к своим обязанностям. Дон повернулся, чтобы уйти, и споткнулся. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за стену. Он невероятно устал, но все равно об отдыхе нельзя даже мечтать, пока не будет скорректирован курс.

Двигаясь медленно и осторожно, он миновал пассажирские каюты и добрался до рубки, где с облегчением рухнул в капитанское кресло.

– Данные для запуска двигателей, – произнес голос, и Дон рывком поднял голову. Он задремал, даже не подозревая об этом. Из полуопущенных ресниц он уставился на лист бумаги, который протягивал ему Спаркс.

– Что они сказали?

– Десять минут до короткого включения двигателей. Старшина и доктор Угалде обеспечат их работу. Марсианский центр заявил, что теперь они «оптимисты» по поводу необходимой коррекции.

– Хорошо бы они оказались правы в своем оптимизме, – ворчливо заявил Дон. – Спасибо, Спаркс, без сомнения, команда проделала огромную работу.

– Надеюсь, все будет как надо, сэр, – ответил Спаркс, опуская бумагу и отворачиваясь.

Всю работу выполнили машины. Компьютер на Марсе рассчитал команду включения, и эти цифры были введены в корабельный компьютер. Зная требуемую коррекцию, тот быстро рассчитал требуемое положение сопел и развернул огромный корабль в пространстве. Дон глядел в иллюминатор на перемещение звезд в новом положении и криво улыбался, вспоминая, сколько часов наблюдений потребовалось ему, чтобы выполнить эту работу, и притом значительно хуже.

Затем началось ожидание.

Стрелки на контрольной панели атомного реактора ожили, как только реактор увеличил отдачу энергии. Минуты тянулись мучительно медленно, пока компьютер не решил, что пора дать импульс. Он не информировал людей об этом. Они узнали об этом только тогда, когда на них обрушился внезапный толчок: ожили двигатели.

– Ну вот, – сказал Дон. – Доктор Угалде, скоро мы сможем узнать, что мы на верной орбите?

Математик погрузился в размышления.

– Должен сказать, что пройдет по меньшей мере час, прежде чем мы сумеем установить точные параметры. Мы проведем наблюдения для Марсианского центра, и как только их компьютер установит наш курс, нас проинформируют.

– Телефон, капитан, – произнес Курикка, и Дон включил стоящий перед ним аппарат. С экрана на него смотрело расстроенное лицо Рамы Кизима.

– Не могли бы вы прийти в лазарет, сэр? Тут пациент с высокой температурой. Я не знаю в точности, что делать.

– Другие симптомы?

– Я ничего не смог обнаружить. Только общая слабость и, знаете ли, расстройство желудка.

– Я обязательно приду, пока здесь все в порядке. Многие легкие инфекции начинаются подобными симптомами. Немного терпения, и я осмотрю его.