Времена года
Шрифт:
«Как жаль, что мой велосипед стоит не у торговца апельсинами, — подумал он. — Пошел бы сейчас прямо к нему, добро причина есть. Вошел в прихожую, зажег свет и, прежде чем лечь спать, как следует натянул велосипедную цепь, потому что с такой слабой цепью завтра утром пятнадцать километров вряд ли проедешь. Старый торговец выглянул бы из комнаты посмотреть, что я делаю, а Магда, дождавшись, пока старик уляжется, вошла ко мне и присела возле меня на корточки. Я починил бы велосипед, повесил в прихожей свою одежду на веревку, а затем пошел бы к Магде в комнатку».
Ему вдруг показалось,
— Это у меня в глазах рябит, и только, — громко произнес он.
Через несколько минут он оказался у белого дома торговца апельсинами. Постоял в тени у ворот, потом, набравшись храбрости, постучал в Магдино окошко.
Набросив на плечи пальто, Магда открыла дверь и застыла у стены, протирая заспанные глаза.
— Я женюсь на тебе, — тихо сказал ей Матэ.
Осень
Дул сильный ветер. Осень в тот год выдалась сухая и долгая, с пурпурными закатами и холодными северными ветрами.
Матэ, подняв воротник пальто, медленно шел по ухабистой дороге, ведущей от крепости к центральной площади провинциального городка. Собственно говоря, это была даже не площадь, а всего лишь островок с несколькими платанами, заросший травой. Отсюда шоссе поворачивает на Н. Но в масштабе городка это была центральная площадь, так как именно на ней друг возле друга располагались здание районного комитета партии, филиал районного государственного банка, городская гимназия и ресторан с претенциозной вывеской «Центральный».
Шел десятый час вечера. Каждый день, когда Матэ не уезжал на старенькой райкомовской «шкоде» куда-нибудь в район или отвечал отказом начальнику местной полиции, приглашавшему его после работы поехать на служебном «джипе», который слыл самым надежным транспортным средством на весь район, на реку, он отправлялся наверх, к крепости. У крепостной стены он садился на камни и смотрел вниз или на огромную ржавую створку крепостных ворот, украшенную кованой из железа львиной головой с раскрытой пастью. Вторую створку крепостных ворот сбили во время войны армейские грузовики.
Порыв ветра принес из крепости какой-то тяжелый кислый запах. Двор в крепости и все подвальные помещения были завалены камнями, обломками кирпичей, мусором и различным хламом. Посреди двора, припав на одно колесо, стояла противотанковая пушка, ствол которой смотрел в землю. И хотя со дня окончания войны прошло уже пять лет, в городе все еще говорили о том, что в многочисленных подвалах крепости и до сих пор еще лежат трупы солдат. Больше того, некоторые даже утверждали, что по ночам слышали чьи-то голоса.
На воротах крепости висела табличка: «Памятник архитектуры. Вход воспрещен!»
Однажды Матэ не без труда пробрался во двор крепости. Повсюду развалины. Видно, о судьбе крепости никто не хотел беспокоиться. Матэ любил бродить вокруг нее, здесь почему-то вспоминалось далекое детство, а древние стены словно вселяли в него силу и уверенность даже в самые трудные дни.
В
Крюгер теперь работал в министерстве внутренних дел и хотел перетащить Матэ к себе поближе. Увидев Матэ, он радостно заулыбался, дружески похлопал его по спине. За все рождество он так ничего и не сказал Матэ о возможности его перевода, более того, тактично уходил от ответа, когда Матэ спрашивал его об этом. По виду и поведению Крюгера чувствовалось, что он что-то утаивает.
Магда ждала ребенка. В сентябре Матэ получил квартиру в доме торговца кожей, который эмигрировал в Бельгию. Собственно говоря, это была вовсе не квартира, а единственная комната, служившая раньше столовой.
Матэ всю зиму, за исключением самых снежных месяцев, объезжал близлежащие села на своем велосипеде. В голове у него было множество планов. Он чувствовал себя счастливым и, ложась вечером в постель, долго не засыпал, думая в темноте о жизни и жалея о том, что время так быстро бежит. У него было одно желание: приобрести к весне новый велосипед, так как старый то и дело ломался в пути, а времени на его починку требовалось много.
На второй день нового года секретарь обкома вызвал Матэ к себе. Войдя в кабинет секретаря, Матэ увидел на старом продавленном кожаном диване товарища М. — одного из ответственных работников ЦК партии. Матэ знал его еще со времени учебы в партшколе. Вид у товарища М. был неважный: он устал. Время от времени М. улыбался своими тонкими губами, отчего короткие, начавшие седеть усики комично топорщились под носом. М. посмотрел на Матэ близорукими глазами и сказал:
— В центре решили направить вас на работу в район.
Матэ стоял посреди кабинета. Он вдруг почему-то вспомнил, что дома в подвале осталось совсем мало угля.
— Ну, что вы скажете относительно такого решения?
— Какой район имеется в виду?
— Район Н. вас устраивает?
— Вы ведь еще не сказали, кем меня туда посылают.
— Будете работать секретарем райкома.
Матэ беспомощно переступил с ноги на ногу. Даже побледнел. Все молчали.
— Секретарем райкома? — переспросил он, немного придя в себя.
— А почему бы и нет? Или боитесь, что не справитесь?
— Нет, просто не могу согласиться с этим предложением.
— Почему не можете?
— Я шахтер и в сельскохозяйственном производстве ничего не понимаю.
— Мы ведь вас туда не пахать посылаем!
— Понимаю, — ответил Матэ.
М. внимательно посмотрел Матэ в глаза.
— Для нас с политической точки зрения это очень важный район, — проговорил он. — Полагаю, вы знаете, что этот район расположен на важном участке государственной границы. Нам важно, кто будет руководить партаппаратом этого района. Думаю, что в этом у нас с вами расхождений нет, именно поэтому мы и хотим послать туда коммуниста-шахтера. В ЦК этот вопрос хорошо продумали, выбор пал на вас. На вас лично, а не на кого-нибудь другого.