Времена года
Шрифт:
— Вы меня с кем-то спутали.
— Нет, подождите, я вам сейчас напомню, — сказал краснолицый и оперся локтями на стол. — Помните, в сорок шестом году на участке дороги между Адони и Рацалмаш вас подобрала черная машина, на которой возят покойников? Вы сидели с каким-то мужчиной, как вороны на обочине дороги, и ждали попутной машины, которая бы вас подвезла. Ну, теперь вспомнили?
Матэ стал припоминать и наконец вспомнил...
Всю дорогу тогда он сидел рядом с водителем на инкассаторских мешках с деньгами. В
— Так это были вы, — улыбнулся Матэ. — Вы тогда по-джентльменски с нами поступили.
— Я со всеми поступаю по-джентльменски, — заметил краснолицый и полез в карман за сигаретами. Достал и протянул Матэ. — Но вы, конечно, уже не помните, что меня зовут Беньямином?
— Право, забыл.
— А ведь я вам представлялся.
— Мы тогда от радости, что вы нас подобрали, ничего не слышали. Сами посудите, ведь мы везли зарплату шахтерам и продукты из Будапешта. Опоздать не имели права ни на час: нас ждали тысяча пятьсот шахтеров. В мешках жир, мука, а тут еще деньги.
— А в моей машине был покойник. Смешно, не правда ли?
— Нам тогда не до смеху было. У нас и своих забот хватало... Машина сломалась, наш шофер сказал, что нужно искать такую же попутную, чтобы разживиться нужной запасной частью. Мы тогда все глаза проглядели — все смотрели на дорогу: не покажется ли машина. Полдня просидели, пока не появилась ваша черная «Раба».
— С мертвецом, — вставил захмелевший Беньямин.
— Я же говорю, что нас тогда ваш мертвец нисколько не интересовал: шахтеры ждали денег и продукты.
— А я знаю, что это было смешно, — упрямо стоял на своем Беньямин. В глазах его появилась печаль.
Матэ ничего не ответил. Подперев голову рукой, он вспомнил, как они тогда опоздали на целый день. Шахтеры побросали работу. Собрались на шахтном дворе, злые — не подступись. Матэ пришлось успокаивать их, объяснять, что задержались они действительно только из-за поломки машины. И хотя он сказал чистую правду, ему было стыдно смотреть шахтерам в глаза.
— Вы и до сих пор работаете на похоронной машине? — поинтересовался Матэ.
— О, с этим я давно покончил! — воскликнул Беньямин. Чувствовалось, что он большой любитель поговорить. — С тех пор я работаю на пивном заводе, вожу пятитонный грузовик. А вы? Все так же ездите с зажатой между колен охотничьей двустволкой?
Матэ вытер рот и ответил:
— Я работаю в райкоме партии.
Краснолицый Беньямин с уважением посмотрел
— Вот это да! Разумеется, Коммунистической партии Венгрии.
— Да, Коммунистической.
— Вам и собрания приходится проводить?
— Конечно.
— Ну, тогда как-нибудь и я приду к вам на собрание, послушаю, как вы выступаете, — проговорил Беньямин совершенно серьезно.
Матэ по-настоящему обрадовался появлению Беньямина, который несколько отвлек его от неприятных мыслей о Тако, от письма Флоры, которое он с самого утра таскает в кармане. Перед глазами Матэ возник образ Магды, которая смотрела на него печальными глазами, словно боясь, что он навсегда бросит ее в маленькой комнатушке домика торговца фруктами.
Если бы кто-нибудь мог заглянуть в этот момент Матэ в душу, то просто испугался бы: как много забот свалилось на плечи одного человека.
Беньямин отодвинул локти своего седовласого коллеги подальше от края стола, чтобы они, чего доброго, не соскочили, и, поболтав в кружке остатки пива, выпил.
— Значит, вы стали важным человеком, — проговорил он, обращаясь к Матэ. — Только не думайте, что для меня это неожиданность. У меня глаз наметанный, и я с первого взгляда узнаю, с кем имею дело.
— Это как же? Что же вы во мне заметили?
Глаза Беньямина радостно заблестели.
— Я много чего вижу. Я все равно как колдун, который гадает по ладони. Если вы вдруг станете министром, я вас разыщу и попрошу помощи.
— Я — министром? — раздраженно спросил Матэ и хотел еще что-то добавить, но, как и всегда, когда он торопился, подходящие слова никак не шли ему в голову.
— Все равно, — Беньямин кивнул. — Важно, чтобы вы помогли мне, если я когда-нибудь вдруг попаду в беду.
Матэ заказал три кружки пива.
Старик, который до сих пор дремал, очнулся и подозрительно уставился на Матэ.
— Лицо ваше, — проговорил он, подвигаясь поближе к Матэ, — мне незнакомо. Раньше я вас никогда не видел, хотя в «Золотой петушок» хожу каждый вечер.
— Замолчи, старик! — строго прикрикнул на него Беньямин.
Матэ залпом выпил кружку пива и ответил:
— Я обычно сижу около печки.
Старик, передвигая по столу пивную кружку, злыми глазами смотрел на Матэ.
— Моя фамилия Косору. Я часовых дел мастер с Промышленной улицы, — с трудом выговорил он. — А вы? Не понимаю, как вы сюда попали?
Беньямин сделал знак Матэ, чтобы он не принимал всерьез старика, и объяснил:
— Он с войны контуженный.
Часовщик смотрел на Матэ широко раскрытыми глазами, словно пытаясь заглянуть ему в душу.
— Позовите моего сына! Позовите сюда моего сына! — вдруг замахал он руками.
— Это у него от контузии, — снова объяснил Беньямин, но в голосе у него не было ни капли сочувствия. — Вечерами на него всегда такое затмение находит.