Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Молча доехали до деревни. Одна баня как раз оказалась натоплена, и Роман с ближником сразу отправились туда. Парились долго. За это время Первуша с двумя помощниками накрыл на стол в старостиной избе, а Олег с Ратиславом извелись в ожидании. Наконец Роман со спутником ввалились в избу. Распаренные, довольные. Уселись за стол. Первуша подсуетился: разлил медовухи в чаши, налил в тарелки похлебки из дичины, настрелянной в степи, пододвинул поближе свежевыпеченный хлеб, нарезанный крупными ломтями. Ратьшин мечник оказался мастером на все руки: приноровился
Приезжие выпили, принялись за похлебку. Выхлебали, еще выпили, приступили к жаркому из степной косули. Умяли его. Еще приложились к чашам. Олег и Ратьша, изнывая от нетерпения и тревоги, отщипывали кусочки хлеба, жевали нехотя: ели недавно. Торопить гостей, однако, показать невежество. Терпели. Наконец князь Роман насытился, отвалился от стола, прислонившись к бревенчатой стене.
– Так что с Федором, с посольством? – не выдержав, спросил князь Олег.
– Да хорошо все, – сыто рыгнув, проворчал Роман. – И с посольством, и с Федором.
Сделал знак Первуше: мол, плесни еще в чашу. Тот налил медовухи до краев. Коломенский князь не спеша, смакуя, выпил, потянулся.
– Ух! Хорошо! Знали бы, как эти их юрты вонючие надоели. Опять же, ни столов, ни лавок. Ноги скрючило на корточках сидеть.
Ну, юртами и степным бытом Ратьшу было не удивить, наездился по половецким становищам. Он с нетерпением ждал, что князь скажет дальше. Олег Красный тоже нетерпеливо ерзнул на лавке, не вытерпев, поторопил Романа:
– Ну же, князь, что было-то? Федор где?
Роман Коломенский наконец начал рассказ:
– Приняли нас у татар неплохо. Поселили в белой юрте. Это у них считается большой честью. Главный их, Бату-Хан, так они его кличут, принял нас, правда, только на пятый день. Трое братьев еще с ним было. Принял ласково. И дарами нашими весьма доволен был.
– Так ты у него тоже был? – перебил речь князя Ратьша, помня, что отец наказывал сыну не брать с собой дядю к хану ни в коем разе. – Федор взял тебя с собой?
– Тут уж скорее я его взял, – самодовольно усмехнулся князь Роман. – Федор ваш ждал бы приема хана до морковкина заговенья. Гордый. Говорит с татарами через губу. А у меня Онгул в друзьях. Не последний человек в татарском войске: дядя одной из жен самого Джихангира. Это они Бату так прозвали. Вот он и поспособствовал, чтобы нас допустили до хана пораньше.
Роман опять показал Первуше на свою чашу. Парень налил медовухи. Князь отхлебнул и продолжил рассказ:
– Федор ваш без меня и с Бату ни о чем бы не договорился. Нельзя же так… – Роман укоризненно покачал головой. – Поклониться толком и то не хочет. Так что разговаривал с Джихангиром я.
– О чем же договорились? – Ратиславу поднадоела похвальба заметно опьяневшего Романа. – И скажи, наконец, почему Федор не с тобой?
Князь Коломенский недовольно нахмурился: перебили. Сделал хороший глоток из чаши. Почмокал губами, смакуя.
– Хорош медок, –
– Оттуда, – кивнул боярин. – Так что?
– Договорился я с Батыем о послаблении для Рязани. Парней и девок они требовать себе не будут. Все остальное придется дать. И заложников тож. Вот Федора они и оставили первым заложником. А меня послали обсказать все брату. Чтоб покорился и глупостей не наделал.
Увидев, как вскинулись Олег с Ратьшей, успокаивающе поднял руку, сказал:
– Ништо. Хорошо все будет. Оставил я при нем ближника своего. Муж сей оборотист вельми. Тоже Онгулу глянулся. Не даст пропасть, подскажет, что сказать, как сделать. Кстати, – Роман опять приложился к чаше, – Батый почтил меня особым доверием. Пайцзу выдал. Глядите.
Он сунул руку за пазуху и вытащил бронзовую пластинку на цепочке.
«Ишь как бережет, – подумалось Ратьше, – в бане даже не снимал».
Князь стянул цепочку через голову, протянул Олегу Красному. Тот с легкой брезгливостью, словно ядовитого паука, принял пластинку, осмотрел с обеих сторон, передал Ратьше. Пластинка оказалась прямоугольной, длиной в полвершка, с проушиной для цепочки. С обеих сторон на ней были нанесены какие-то значки. Вроде надписи. Ратислав вспомнил: видел такие на драгоценной фарфоровой посуде, привезенной из Богдийского царства. Он отдал пайцзу хозяину, спросил:
– И что толку с этой побрякушки?
– Ты же слышал, что говорил Онгул: любой из войска монгольского должен сделать все, что я скажу.
– Так уж и любой? – недоверчиво прищурился Олег. – И прямо-таки все сделает?
– Ну, не любой, – слегка смутился князь Роман. – От тысяцкого и ниже. Темник мне уже не подчинится. Вот была бы серебряная, тогда б и темники мне кланялись. А с золотой только чингизиды, их родичи и высшие военачальники были бы выше меня. – Роман мечтательно понял глаза к потолку.
– Темники – это кто? – поинтересовался Ратислав.
– В их подчинении десять тысяч воинов, – пояснил князь коломенский, надевая на шею пайцзу.
– А чингизиды? – задал следующий вопрос уже Олег.
– Это прямые потомки великого основателя Монгольской державы Чингисхана. Сыновья, внуки, правнуки. В этом походе тринадцать чингизидов участвуют и большая часть войск монголов. Страшная сила. Ну да это сами знаете.
– И что, коль пойдут на нас татары войной, ты, имея золотую, к примеру, пайцзу мог бы встать впереди войска нашего, и татары бы развернулись? – спросил Олег.
– Ну, золотую мне бы никто не дал, – усмехнулся Роман. – А и с бронзовой двор мой, ежели я встану с ней в воротах, никто зорить не решится.
– Вона как… – протянул Олег. Особого восторга в его голосе слышно не было. – Так ты чей теперь князь, дядя, наш аль татарский?
Лицо Романа, и так красное от бани и выпивки, побагровело.
– Ты кому слова такие говоришь, племяш! – сдавленным от ярости голосом просипел он. – Русским был, русским и останусь. А тебе за такое уши надрать!