Всадники Одина Цена человечности
Шрифт:
Глава 9. Скованные одной цепью
Воистину, великая надобна самоуверенность и великая ослепленность, дабы кровь, стекающую с эшафота, именовать правосудием.
Стояло мокрое противное утро. Всю прошлую ночь лил дождь, веселилась гроза. Сам Тор играл с громом и молниями, и, казалось, танцевал вместе со всеми в честь празднества в тереме посадника. Чудная, распрекрасная ночь!.. И как отличалось от нее нынешнее утро.
Слякоть. Мерзкая слякоть
Эйнас пристально смотрел на помост, где сейчас находилась эта... Тана? Она, опершись на трибуну свидетеля, нервно осматривалась. Чуть выше, на деревянном настиле эшафота, в окружении стражи стояли на коленях обвиняемые. Миата буравила девчонку мрачным взглядом, от чего та ежилась и нервничала еще больше. Волдо ее допрашивал при всем честном народе. Каждый паршивый вилник[1] теперь знает обо всем. А Эйнас ничем не может помочь. Не может заткнуть девчонку. Да что там?! Он даже сам не может солгать, чтобы защитить Бранта. Нельзя погибать вот так впустую. Кто-то же должен отомстить Волдо за его кровожадность.
Девка отвечала коротко и по существу на каждый вопрос. Не упустила она из виду и их объятий. Не упустила и того, что он пытался Бранта отговорить. Хель и все ее царство! Лучше бы уж заткнулась!..
Ну вот, допрос окончен. На помост вызвали данбажи. Ее он готов был удавить на месте. Фенрировы выкидыши! Вечно суют нос не в свое дело! Где данбажи — там неприятности! Давно пора их изолировать!
– Ну что, Дрина? Расскажешь нам еще раз, что ты видела и слышала? – добродушно спросил белку Волдо.
Вот ведь урод, притворяется еще, курвин сын! Эйнас загривком чувствовал, как посадник просто полыхает от ярости. Лучше бы уж кричал, рвал и метал прямо на помосте. Холодная ярость страшнее. В такой ярости он точно не отменит казнь.
– Да, – еле слышно пролепетала данбажи, — рацкажу.
– Тогда я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Хорошо?
Белка кивнула. Но смотрела она не на Волдо, а вниз, в толпу. Верно, остроухого своего искала. Лекарь недоделанный! Помахал ей рукой, она аж просияла вся.
– Вот и славно. Итак, как вышло, что ты пошла за госпожой Миатой?
– Камуцки крацивые у нее были. А еще они со Злотой ругались. Злота поблагодарила госпожу Миату, а она на нее обиделась. А камуцки так блецтели. Я за ними и пошла.
— Хорошо. — Волдо покачал головой. – Ты знаешь, что воровать нельзя? Это запрещено законом.
– Да. Ваше Циятельцтва. Знаю. Но я ницего не цворовала. Не уцпела.
– Зато честно. – По площади прокатился смешок. — Ладно. Что дальше-то было?
— Злота цказала, цто хоцет убежать с Арькой. Ну... ц волокуном. Цто
– - Белка бросила быстрый боязливый взгляд на Бранта. Правильно боится, сучка! – Они целовалиць, целовалиць и целовалиць. А потом Миата рацказала про паука. Кнут цказал противоядия не давать. Миата цказала, цто да. Не давать. А потом. Потом. Ой... А потом вы пришли, Ваше Циятельцтва.
– Вы все ее слышали! – Волдо обернулся к толпе. – Слышали, как меня предала моя собственная жена?! Слышали, что сказали Тана и Дрина?! Они хотели убить Злоту, совсем юную деву. Растоптать цветок. И ради чего?! Чтобы сместить меня с кресла посадского. А на мое место посадить Чарну. Совет бы ее не избрал. Слишком она юна. Но с поддержкой Когена нашей волости, Ксанто кир Йольф Сэша, у них могло получиться. Хотя теперь он ничем не сможет ей помочь. Его предадут Суду Богов. А у нас вскорости будет новый Коген. Возвращаясь к делу, я хотел бы послушать еще одного свидетеля. Господин Эйнас, вы не могли бы пройти к трибуне?
Эйнас внутренне похолодел. На негнущихся ногах он поднялся на помост. Вот и его песенка спета. Недостаточно оказалось слов девки о его невиновности. Скорее всего, Волдо надумал избавиться от него тоже. На всякий случай. Сейчас поймает на чем-нибудь, и все… И он присоседится к Бранту и Миате как подсудимый.
Эйнас надеялся, что по лицу его нельзя сейчас прочитать, о чем он думает. Он поклонился, как подобает перед посадником, внутренне собравшись и приготовившись ко всему. Было непривычно выступать перед народом не в красных одеждах судейника, а как простому свидетелю. Да… Сейчас роль посланника Форсети играл не он. А Волдо, внешне такой доброжелательный и справедливый. Его массивная крупная фигура в красном подпоясанном одеянии…
Страшно.
– Эйнас, друг мой, что же вы застыли? Точно полный рот воды набрали. Говорите же, не стесняйтесь! – «подбодрил» его посадник.
Эйнас стиснул зубы. Рядом, совсем рядом стоял Брант. На коленях. Связанный, никак не могущий себя защитить. Казалось, можно протянуть руку и коснуться. Но нельзя. А еще рядом была эта сука – Миата. Если бы не она… Если бы…
– Я… Я знал, что они задумали. Пытался... Я пытался... хотел их остановить. Но. Не смог. Что я один против вашей жены и Когена?.. – почти неслышно проговорил он.
Эйнас знал, что если скажет неправду, то сам поплатится головой. Но ведь… Но ведь никто никогда не говорил, что недосказанность есть ложь? Ведь нет. Всегда все можно списать на забывчивость и волнение перед судом. Так что он попытается. Пусть все эти разговоры перед казнью – фарс. Но вдруг? Может быть, у него получится спасти.
– А почему ты мне ничего не сказал? – уже совсем недоброжелательно спросил Волдо.
Эйнас даже вздрогнул от того, как изменился голос посадника.
– Я... Я узнал о готовящемся заговоре совсем недавно. Как раз этой ночью... Я хотел. Собирался рассказать… Но я решил сначала сам все уладить. Обойтись малой кровью. Вы ведь знаете, что Брант – мой лучший друг. Смолоду мы с ним вместе. И вместе поступили к вам на службу…