Всадники Одина Цена человечности
Шрифт:
Брант действительно даже не кривился. Волдо с ужасно довольным выражением лица орудовал топором, забрызгивая кровью себя и помост вокруг. Хруст костей, казалось, не в силах перекрыть даже стук барабанов. У Эйнаса все плыло перед глазами. Ужасный звук вгрызался в него, рвал на кусочки его душу разъяренной арысью.
Волдо отбросил в сторону перепачканный топор и погрузил руки в зияющую рану на спине Бранта. Эйнас, словно в бреду, наблюдал, как Ветродуй вынимает легкие и с какой-то странной безумной нежностью укладывает их на плечи Бранта. Тот лишь рвано, быстро выдохнул. С губ его заструилась вязкая темная кровь. Одна его рука соскользнула с развилки рога и бессильно рухнула вниз. Брант не издал при этом ни звука. Лишь поднял глаза и пристально
Волдо подхватил соскользнувшую руку и бережно водрузил ее обратно. Брант продолжал смотреть. А Волдо вновь взялся за кинжал. Он обошел Бранта по кругу и остановился слева от него. Резко схватил Бранта за волосы и вспорол ему горло со словами: «Доброй дороги! Да примет тебя Вальхалла!». Взгляд замер и потускнел. Толпа взорвалась одобрительными криками и улюлюканьем. Волдо, одной рукой продолжая держать уже мертвого Бранта за волосы, второй подхватил протянутую стражником чашу и подставил ее под рану, собирая жертвенную кровь. Когда она наполнилась до краев, он медленно выпрямился и отхлебнул большой глоток. После чего поставил чашу на свидетельскую трибуну, обмакнул в кровь обе руки и умылся. Так кровь Бранта не будет потеряна зря. Один ее заметит. Хоть в этом Волдо оказался честен. Не отправил его в Хель: в посмертии Брант окажется там, где ему и должно. Волдо опрокинул на себя чашу с кровью, обливаясь ей с головы до пят. Затем отставил чашу в сторону, вышел на середину помоста. И, задрав голову, воздел руки к небу. Снова грянул гром. И сверху забили тугие тяжелые струи дождя, смывая кровь с Волдо и помоста. Боги приняли дар. Громко и протяжно зарыдала Миата. Она выла, словно раненый зверь, билась и каталась по полу. Но Эйнасу было все равно. В груди его зияла пустота. Она росла, разрывая все изнутри. Ему больше не хотелось жить. Лучше бы это он оказался сегодня на эшафоте. Дальше Эйнас помнил только отдельные эпизоды. Все слилось в сплошное ничто...
***
Тана никогда не думала, что окажется в таком положении. Отец, когда был жив, к ее нежеланию выходить замуж относился спокойно, хоть и частенько вздыхал украдкой. Но никогда не настаивал на свадьбе. А теперь... Теперь вдруг оказалось так, что она плывет на березовом свадебном плоту, изукрашенном белыми ромашками, хризантемами и желтыми кубышками. К трону, на котором она сидит, приторочены разноцветные: красные, белые, зеленые и желтые – ленты из дорогого паучьего шелка. Саму ее одели в дорогущее красное платье из пропаренного льна, расшитое серебряными нитями и белыми самоцветами. Так выходили замуж только знатные девы. Но на сегодня сам Волдо Ветродуй признал ее своей дочерью. Только на один день, но все же. Он тоже плыл с нею, стоял за правым плечом, с мечом наголо. И, как и положено всякому благочестивому отцу, одет в длинный синий тунук[4], отороченный серебристым норочьим мехом. Не упустил возможности «приодеться» и Вил. Он уже потихоньку начал обрастать перьями, готовясь к холодным ветрам есени, и блестел на солнце изумрудом. Цмок обвился хвостом вокруг ее левой руки и радостно курлыкал на спинке трона.
Тучи, что еще с утра заволокли серым плотным покрывалом небо, рассеялись. И природа будто радовалась происходящему: яркие солнечные лучи играли на каменьях ее платья, вовсю голосили птицы, а по берегам завели свои концерты морские ныручи. Мелкие серебристые летучие рыбки вспарывали волны, выпрыгивая из воды, алмазной россыпью разлетаясь на солнце.
Пока они плыли, Яна вели по берегу к причалу двое родичей: Йорг, как его брат, и Злота, как Танина сестрица. На голову его водрузили венок из купальниц и кубышек. А в своем белом одеянии, расшитом узорами из мелких красных агатов, он казался полубогом. Ян шел почти вровень с плотом, неся на вытянутых руках меч. И по лицу его опять было не понять, что он там себе удумал. Хорошо, не злится, и то хлеб.
Йорг же выглядел преувеличенно веселым, короткие пестрые кудрявые волосы в беспорядке колыхались на
Когда плот повернул к причалу, Ян не стал дожидаться, пока его прибьет к помосткам. Он передал меч своему брату и вбежал прямо в воду. Оказавшись в ней по пояс, подхватил Тану с плота на руки, слегка замочив ей подол. И снова эти глаза, в глубине которых что-то билось невысказанное. Ей казалось, точно она падает, стремительно падает в это серебро. Тана попыталась улыбнуться. Получилось не очень, но он улыбнулся ей в ответ. Одними лишь губами. Рядом столпились люди, которые, увидев это, радостно заулюлюкали и стали хлопать в ладоши.
Они вышли из воды, Ян поставил ее на землю. Рядом возник радостный и гордый Волдо, который наблюдал за ними с таким видом, будто только что захватил Диадему, а не собирается поженить двоих бывших висельников. Тане было не по себе от того, что совсем недавно, еще сегодня утром, он умывался кровью кнута и клеймил свою жену. А теперь женит их. Конечно, считалось счастливым знаком, если в день свадьбы Богам приносили в жертву людскую кровь. Ведь нечасто такое выпадает. Тане так не казалось. Ей вполне было достаточно, если бы на свадьбу просто забили козла для Тора и кабана для Фрейи. Но с посадниками не спорят. Потому она приняла свою судьбу. Как странно все совпало: казнь и свадьба. А через два дня погребальный эль по отцу... Настоящему отцу. Эх, тятенька... Со всеми этими приключениями и заботами она чуть не позабыла о девятом дне.
Кто-то осторожно положил ей руку на плечо и сочувственно сжал. Она подняла глаза. Это был... сам Почтенный Велига. Боги! Как же она рада его видеть! Ни мгновения не раздумывая, Тана прижалась к нему со всей силы, чуть не расплакавшись. Да вовремя сдержалась, негоже это, плакать на собственной свадьбе.
– Ну что же ты, дитя мое? Ну? – таким привычным и неожиданно родным голосом молвил Велига. Он погладил ее по голове, осторожно и нежно перебирая короткие волосы.
– Ничего, Почтенный, ничего. – Силясь подавить слезы, улыбнулась она. – Рада вас просто видеть. Столько всего произошло с последней нашей встречи!
– Не сомневаюсь, дитя. Ну давай оставим разговоры до завтра. У нас дел полно, да и жених тебя ждет.
Тана отрывисто кивнула. И только сейчас обратила внимание на его одеяние. Серебристая сутана, стекающая по худощавой фигуре Велиги, точно вода, отороченная голубой норкой. Посох в руках его с жемчужиной на конце. «Неужто Когеном его избрали заместо Ксанто?» – обрадовалась она. Хоть кому-то добрую службу сослужило все произошедшее в Гуннаре. Хоть кому-то. И хорошо, что ему!
Она поежилась, снова поприпомнив утро. Ей еще не доводилось видеть таких страшных и кровавых казней. А как кричала госпожа Миата!..
– Встаньте тут, суженые! – возгласила среброволосая йольфинка, служительница Фрейи. И они встали, Тана и… Йорг.
– Ой. Это не мое место, да? Прости, братец! Очаровашка! – он дурашливо поклонился. – Я случайно перепутал!
В толпе раздались смешки, даже Волдо фыркнул в бороду. А Йорг, ни капли не смутившись, отошел, освобождая место жениху. Жених, к слову, не преминул зарядить своему разлюбезному братцу несильный подзатыльник, когда тот проходил рядом. Тана только головой покачала, встретившись с несколько виноватым взглядом Яна. Дескать, что поделать. Знает же она, каков он, Йорг.
Злота подала Яну клинок, и тот взял его. Выставил вперед, ровно держа в вытянутой руке.
– Тана, ты должна взяться за этот меч в честь веры в свое будущее дитя, – строго молвила сагартина. Тана протянула руку, несмело пробегаясь пальцами по острию и берясь за рукоять. Глядела она при этом в глаза Яна. А он – в ее. Было страшно неловко и в тоже время уютно. И ей вдруг захотелось утонуть в этом серебре на самом деле.
– А теперь ты должна передать меч своего отца жениху. – Она взяла оружие, протянутое ей Волдо. Передала его Яну.