Все они почему-то умирали
Шрифт:
– А меня Вохмянин позвал. Иди, говорит, посмотри, как наша девица по лужам прыгает... Какие такие, говорит, у нее могут быть дела с бомжем? Неужели и его обслуживает? Я подошел к окну и посмотрел. Да, действительно, идет по дорожке. В резиновых сапожках.
– Она входила в сарай?
– Говорю же – не знаю, дверь не видна из окна. На какое-то время она скрылась за углом, потом снова появилась.
– Ты видел, как она скрылась и как снова появилась?
– Да, примерно так.
– И чем вы с Вохмяниным занимались
– Курили... Вохмянин угостил сигареткой... Мы стояли и курили.
– Ждали, пока Света не появится?
– Не так чтобы уж и ждали...
– Смотрели в окно?
– Куда же нам еще смотреть? Не друг на дружку же... Слава богу, насмотрелись за последний год.
– И потом она появилась из-за угла?
– Да.
– Бежала? Спешила? Оглядывалась? Спотыкалась и падала?
– Нет, спокойно шла, – сказал Вулых и почему-то с опаской оглянулся на Вохмянина, который все это время неотрывно смотрел в экран телевизора, затянутый черными клубами дыма горящих нефтехранилищ.
– Ее не было видно пять минут, пятнадцать, час?
– Да нет, – успокоенно махнул рукой Васыль, решив, что уж в этом-то вопросе нет подвоха. – Сколько нужно, чтобы выкурить одну сигаретку? Пять минут? – спросил он у самого себя. – И пяти минут не прошло, как она появилась из-за угла. Минуты две-три.
– За это время она смогла бы повесить мужика, который крупнее ее, старше, наверняка сильнее. Смогла бы, успела бы?
– Светка?! – присел от неожиданности вопроса Васыль и снова оглянулся на Вохмянина. – Да ни за что! Ей сутки, год дай на такую работу – и не справится. Светка это так... В жизни она предназначена для другого.
– Для чего?
– Ну, это... Для радости... Для любви. Больше ничего не умеет. Да ей и не нужно других умений... В порядке девочка, – Васыль явно выдавал собственное отношение к Свете.
Все это время Шаланда с недовольным недоумением вертел головой, поворачиваясь то к одному говорившему, то к другому. Когда это ему наскучило и в разговоре возникла некоторая законченность, Шаланда решительно поднялся, взял у Вохмянина из рук пульт управления и переключил программу. На экране возникли титры последних новостей города.
– Мне кажется, вам пора наконец и делом заняться, – сказал Шаланда.
– Займемся, – охотно подхватил Пафнутьев. – Только ты, Шаланда, скажи – чем мы должны заняться, чтобы понравиться тебе, чтобы ты нас одобрил и даже восхитился?
– Я? Вами? Восхищаться? – обиделся Шаланда. – Это вы должны восхищаться мной с утра до вечера.
– Готовы! – не задумываясь, ответил Пафнутьев. Его настроение улучшилось, что-то важное узнал он в последнем разговоре, что-то забрезжило в той кромешной темноте, которая окружала его последнее время. Он готов был шутить, подковыривать самолюбивого Шаланду, терпеть от него любые насмешки – все это уже не имело никакого
– Мы, наверное, пойдем? – опять поднялись строители. – Тут у вас разговоры серьезные...
– Да, ребята, идите. Я еще загляну к вам, – пообещал Пафнутьев. – У нас с вами есть парочка невыясненных вопросов.
– Каких вопросов? – остановились строители, уже готовые скрыться подальше с глаз следователя.
– Ну, как же! – воскликнул Пафнутьев со всей искренностью, на которую был способен в эти минуты. – Надо же нам, наконец, узнать, кто убил Объячева!
– Думаете, что мы знаем? – строители, кажется, и задавали вопросы, и отвечали хором. Не потому, что так им хотелось, – иначе не могли.
– Я в этом уверен! – с дурашливой твердостью заявил Пафнутьев. – И не только вы – все это знают. Но ваши знания распылены, разбросаны и представляют собой бестолковое скопище сведений. Поэтому моя задача – в этой куче разобраться, каждому клочку информации найти свое место, и тогда истина, единая, сияющая и бесспорная, откроется во всем своем великолепии.
– Как сказано, как сказано! – простонал Худолей. – Вот бы и мне так... Я бы далеко пошел.
– Пойдешь, – проворчал Шаланда.
– Тебе бы, Паша, президентские речи составлять, – продолжал Худолей. – Он бы тебя любил и дарил к праздникам всякие подарки.
– Подарит, – сказал Шаланда. – Догонит и еще раз так подарит, что забудешь, за что тебе такая благодарность.
– Идите, ребята, – Пафнутьев махнул рукой строителям. – Ждите в гости и готовьтесь к разговору долгому, но приятному.
– А мы чего, всегда готовы... Были бы вопросы, а уж ответить как-нибудь сообразим.
– До скорой встречи! – еще раз сказал Пафнутьев.
Трижды попрощался он со строителями, три раза напутствовал их и обещал утреннюю встречу. Нехорошо это, не к добру. И будь в каминном зале кто-нибудь, кто разбирался бы в мистике, тайных науках и оккультных знаниях, наверняка посоветовал бы Пафнутьеву не откладывать разговор до утра – сейчас, немедленно, тут же, не сходя с места, спросить все, о чем хотел. Но нет, такого человека не нашлось, и строители, натыкаясь друг на друга, торопясь, ушли, и вскоре их тяжелые шаги прогрохотали по лестнице в подвал.
И тут же вместо строителей в арочном проеме появилась Маргарита – стройная, хотя лучше сказать худая, если не высохшая, в черных свободных одеждах, развевающихся на ходу. Она прошла к креслам, невозмутимая, даже надменная, оглянулась на остальных, усмехнулась.
– Не помешаю?
– Нисколько, – быстро ответил Пафнутьев. – Располагайтесь, где вам удобно. Будем только рады.
– Спасибо, – кивнула Маргарита со странной улыбкой, понимая двусмысленность положения – ей, хозяйке, позволяют присутствовать в комнате ее же дома. – Есть какие-нибудь новости? – спросила она, глядя в экран телевизора.