Все пути ведут на Север
Шрифт:
— Хотел проверить, живой ты или уже с перерезанной глоткой.
— Живой, живой… что могло случиться-то?
— Да что угодно, — безжалостный Ив снова пнул Оге, уже сильнее. — Мор, глад и прочие напасти. Поднимайся, бездельник! Мы уезжаем, а ты остаешься за главного, пока Ванда не встанет. Да не вздумай заснуть снова! Кстати, — он повернулся к Грэму и бросил ему сверток, оказавшийся плащом. — Ванда просила вернуть тебе.
— Благодарю.
— Ив, — сонно пробормотал Оге, кое-как поднимаясь. — Вы уж как-нибудь поосторожнее. Не хватало еще вас вытаскивать…
— Уж как-нибудь, — отозвался Ив.
Молодые
Уже через четверть часа Грэм начал подозревать, что судьба столкнула его с человеком, еще более нелюдимым и неразговорчивым, нежели он сам. Ив явно не намеревался раскрывать рта до самого поселка, и его мрачное молчание ужасно действовало Грэму на нервы. Есть люди, с которыми хорошо молчать — Ив не принадлежал к их разряду. Впрочем, быть может, сказывалась и неприязнь, которую он испытывал к Грэму с первой же минуты.
Однако же, из него удалось вытянуть кое-какие сведения. Например, Грэм, совершенно не сведущий в географии, выяснил, что долина Северного Ветра тянется на восток и на север на добрую сотню миль — и на всем протяжении являет собой зрелище столь же безрадостное, как и то, что представало теперь перед их взорами. Лишь много севернее начинались холмы, но и там, подозревал Грэм, было не намного веселее. Долину рассекала на две половины река Северная, широкая, бурливая и очень холодная. Река эта была естественной и государственной границей между Медеей и Касот, вот только не все это признавали. Касотский император Барден, например, считал всю долину своей собственностью, медейский же король Тео придерживался на этот счет совершенно противоположного мнения. Поэтому-то сейчас в злосчастной долине хватало представителей обеих сторон, пытающихся доказать свою правоту.
Поселок, о котором говорил Ив, находился лигах в трех к северу от лагеря медейцев. Путь туда лежал вдоль ручья, уже знакомого Грэму. Местность выглядела подозрительно пустой, и тишина была такая, что отчетливо слышалось журчание воды в ручье.
Такая же тишина встретила их и в поселке. И еще издалека они увидели черные остовы труб и услышали запах пепла и паленого мяса.
— Безымянный! — прошипел Ив и потянулся к мечу. Грэм тоже обнажил оружие.
Они медленно въехали на единственную улицу поселка, превращенного в пожарище. Обугленные бревна еще слабо дымились. Невыносимо воняло кровью — лошади скользили по крови, смешанной с пеплом… Грэм закрыл нос и рот полой плаща, чувствуя, что еще немного, и от этого запаха его вырвет.
— Не понимаю, — напряженным голосом проговорил Ив. — Не понимаю, откуда столько крови? Они ведь все сгорели…
Все объяснилось, когда они въехали на центральную площадь. Грэм только глянул — и отвернулся; побледневший же, с помертвевшим лицом Ив неотрывно смотрел на множество сваленных в кучу, обугленных и расчлененных, уже начавших разлагаться тел, бывших недавно мужчинами, женщинами и детьми…
— Звери… — прошептал он, бессильно сжимая рукоять меча. — Нет, хуже зверей…
— Поехали отсюда, — попросил Грэм. — Здесь нам уже нечего делать. Мы даже похоронить их не можем.
Ив выругался и рывком развернул жеребца.
— Не говори ничего Ванде. Я сам.
Обратно они снова ехали в молчании. Ив, напряженный и все еще бледный, не снимал
Потом его вдруг прорвало.
— Скажи-ка, наемник… если бы тебе повстречались не мы, а касотцы, ты бы с такой же легкостью предложил бы им свой меч?
— Я не наемник. И я ничего вам не предлагал.
— Ты носишь храмовые бирки — и ты не наемник?
— Это разрешение от храмов на ношение оружия, только и всего. Ты носишь меч по праву рождения, мне же приходится это право покупать.
— Что ты хочешь сказать этим? — сверкнул глазами Ив.
— Только то, что ты — нобиль, вот и все.
— А ты — нет?
— Нет.
— Лжешь.
— Как тебе угодно.
— Я не знаю, кто ты такой, — медленно и раздельно проговорил Ив, — но я вижу ясно, как день, что ты лжешь. Ты разбойник и бродяга, у тебя на шее бирки Рондры и Фекса, но ты — нобиль, и все тут. А вот как нобиль дошел до жизни такой, и почему ты выдаешь себя за простолюдина, это особый вопрос, который меня, признаться, очень занимает. Сдается мне, плачет по тебе петелька шелковая…
Грэм усмехнулся. Да этот парень — просто провидец какой-то!
— Может, и плачет. И что же?
— А то, что не смей подходить к Ванде. Хоть пальцем ее тронешь… и я убью тебя.
Озадаченный таким неожиданным поворотом разговора, Грэм некоторое время не знал, что ответить.
— Ты, никак, ее телохранитель?
— Не твое собачье дело.
— Или жених?
Ив выхватил меч так молниеносно, что, не обладай Грэм отличной реакцией, пришлось бы ему распрощаться с жизнью. Увернувшись от сверкающего лезвия, он расхохотался и пустил коня в галоп, направляясь к лагерю. Выругавшись, Ив припустил за ним. Так, на всем скаку, они и влетели в лагерь, словно за ними гнался сам Борон со всеми своими демонами преисподней.
Удивленный их появлением, Оге поднялся им навстречу:
— Вы чего это?..
— Ванда еще спит? — спросил Ив, спешиваясь.
Рыжая головка Ванды показалась из-за полога шатра:
— Нет, не сплю. Что-то случилось? Слишком быстро вы вернулись.
— Случилось, причем дня три назад. Деревню спалили касотцы. Там… в общем, там теперь ничего нет. Совсем ничего. Пепелище.
— Ох, — Ванда озабоченно нахмурилась. — Ни одного дома целого не осталось?
— Ни одного.
— Что же нам теперь делать?
— Ничего. Остаемся здесь, как-нибудь продержимся. Как Корделия?
— Лучше, но еще слаба. Может, все-таки рискнем развести огонь?
— Никакого огня, — решительно заявил Ив. — Касотцы где-то неподалеку…
День прошел в томительном бездействии. Хмурый Ив засел перебирать кольчугу и пытался привлечь к тому же и Оге, но у того все валилось из рук, и он то подсаживался к Грэму и пытался его разговорить, то уходил в шатер, где лежала Корделия, и подолгу оставался там — вероятно, развлекал раненую. Ванда бродила по лагерю с унылым видом и совершенно не знала, чем заняться. Ее определенно снедала какая-то тревога, нараставшая с каждым часом, и девушка не считала нужным ее скрывать. Ив, занятый своей кропотливой работой, изредка поглядывал на нее, и по его глазам, и даже по его молчанию было ясно, что его беспокоит то же, что и Ванду.