Все сонеты Шекспира

Шекспир Уильям

XXXIII

Подняв своё державное чело, лобзало солнце изумрудный лес, потоки позолотою зажгло благодаря алхимии небес; но если ковыляла перед ним ничтожных туч косматая гряда, оно, закрывшись облаком густым, сгорало на закате от стыда. Так и моё светило — лишь на миг свой триумфальный блеск явило мне и тут же скрыло свой небесный лик за тучами, в заоблачной стране. Моя любовь стыдиться не должна: и

солнце в небесах не без пятна.

XXXIV

Зачем, пророча солнечный денёк, ты дал мне выйти без дождевика, чтобы гнилой туман меня облёк, а светлый лик твой скрыли облака? Хотя, исхлёстан бурей дождевой, обрёл в тебе я нежного врача, кому бальзам понравится такой, что лечит боль, позора не леча? Твой стыд не исцелит моих скорбей, раскаянье — не возвратит утрат; обидчика прощать всего больней тому, кто на кресте обид распят. Но жемчугами слёз твоих сполна твоей любви искуплена вина.

XXXV

Ты ни при чём. Не плачь. Прозрачный пруд зарос травой. Цветы не без шипов. В бутонах черви мерзкие живут. Не видно солнца из-за облаков. Безгрешных нет, и я не без греха: себя порочу, грех врачуя твой, прощая больше с помощью стиха тебе грехов, чем сделано тобой. Чтоб оправдать порочный твой порыв, противнику служа как адвокат, сужусь с собой. Войну мне объявив, во мне любовь и ненависть бурлят. Мой милый вор, ограблен я тобой, но сам и покрываю твой разбой.

XXXVI

Хотя в любви мы соединены, но всё-таки нас двое во плоти, а значит, тяжкий груз моей вины я в одиночку должен пронести. Хотя любовь сближает нас с тобой, но знаешь, сколько сладостных минут, не извратив любви своей хулой, у нас позор и злоба украдут. Чтобы тебя не запятнал мой грех, я на людях тебя не узнаю, и ты со мной не встретишься при всех, жалея репутацию свою. Не делай так. Настолько мы близки, что мне и честь твоя не пустяки.

XXXVII

Как иногда отец полуседой на сыновей с улыбкою глядит, так счастлив я, изломанный судьбой, что честью ты и правдой знаменит. Но знатность, красоту, избыток сил — все качества, какими напоказ ты коронован, — я себе привил, любовью приумножив твой запас. И я уже не бедный, не больной, поскольку тень любви воплощена в такой богатый клад, что небольшой его частицы хватит мне сполна. Во мне найдётся всё, чем ты богат, и я тебя счастливее стократ.

XXXVIII

Какой для Музы надобен предмет, когда дыханья твоего волна столь

нежно в мой вливается сонет, что и бумага для неё черна? Скажи себе спасибо, если мной ты был достойным образом воспет. Тот глуп, кто не почтит тебя строфой, когда ты даришь вдохновенья свет. В сто раз достойней древних девяти Камен, что славит каждый рифмоплёт, — десятой Музой стань, чтобы найти я мог в стихах бессмертье и почёт. Но люди, оценив мой слабый труд, тебя — а не меня — превознесут.

XXXIX

Как мне тебя восславить, если ты я сам и есть, но лучший, чем я сам? Как я могу хвалить свои черты? И как я не себе хвалу воздам? Мы потому-то и разделены, свою любовь единой не зовём, что всё, чему на свете нет цены, я должен отыскать в тебе одном. Никто разлуки бы не перенёс, когда бы мрачной праздности дурман нам не дарил часов для сладких грёз, вводя и грёзы, и часы в обман. Разлука учит, раскроив нам грудь, хвалить того, кто вышел в долгий путь.

XL

Ты все, мой друг, возьми мои любви, но ты и так от них неотделим; и всю любовь с моей отождестви, когда моё становится твоим. И если взял ты из любви ко мне мою любовь, тебя я не виню, а если нет, то по своей вине, упрямец, угодил ты в западню. Тебе прощая нежный твой грабёж, я делаюсь беднее во сто крат. Но ведь любви предательская ложь язвит больней, чем ненависти яд. Распутный друг, в ком зло добру под стать, убей меня — врагами нам не стать.

XLI

Твоей свободы милые грешки, — когда в душе ты мне даёшь отбой, — твоим летам и внешности близки, но и соблазн крадётся за тобой. Ты незлобив — и сам идёшь в полон, прекрасен ты — и нежным штурмом взят. Желаниями женщин окружён, сын женщины не выдержит осад. Ты мог бы пощадить меня и сам своей беспутной юности назло. Меж тем пристрастье к буйным кутежам тебя к двойной измене привело. Обманут я любимой и тобой, и красота твоя всему виной.

XLII

Ты взял её — не плачу я навзрыд, хотя в неё безумно был влюблён; она тебя взяла — и я убит: разрыв с тобой наносит мне урон. Обижен вами, я ваш адвокат: ты любишь ту, кого любил твой друг; любя меня, она мне дарит ад; а друг мой скорбно делит с ней досуг. Я не с тобою — в барышах она; меня с ней нету — друг мой на коне: те, чей союз я оплатил сполна, меня распяли из любви ко мне. Но если друг — моё второе «я», то мне верна изменница моя.