Всеблагое электричество
Шрифт:
Елизавета-Мария выразительно глянула в ответ, но интересоваться столь странным интересом к татуировкам покойника не стала.
— Сделаю, — пообещала она, прикрыла рот ладошкой и зевнула. — И будь добр, представь, что у меня бессонница. Смертные до удивления много времени тратят на сон. Это… нерационально.
— Зато приятно, — хмыкнул я, взял с журнального столика пистолеты и отправился в каретный сарай.
По спине бежали колючие мурашки, но вовсе не из-за холода, хоть и шагал я по коридору в одних лишь кальсонах.
Это пугало. Пугало и злило.
Подобное вторжение я полагал личным оскорблением, плевком в душу, деянием куда более унизительным, нежели даже похищение и пытка электрическим током.
Я хотел отомстить и не собирался дожидаться, пока блюдо остынет. Последние татуировки мавру нанесли уже в Новом Вавилоне, поэтому прямо с утра я намеревался отправиться на поиски мастера, оказавшего душителю эту услугу.
Но для начала решил подготовиться к новым неожиданностям. Нет, запалы в ручные гранаты вкручивать не стал, вместо этого очистил от смазки пулемет Мадсена и не поленился набить к нему десять рожков на тридцать патронов каждый. Затем снарядил еще несколько магазинов для самозарядных винтовок и зарядил пару маузеров, но с собой их брать не стал и оставил в ящике поверх остальных пистолетов.
Оружие — это не панацея, но за неимением иных аргументов сгодится и оно. В конце концов, ничто не помешает вампиру отправить по мою душу обычных головорезов. К тому же может нагрянуть кто-нибудь из банды сиятельных. Расслабляться не стоило.
Но мысли об оружии и планы мести враз вылетели из головы, стоило только подняться в спальню. Лепрекон стоял напротив карандашного портрета Елизаветы-Марии фон Нальц с дымящейся самокруткой в одной руке и початой бутылкой вина в другой и озадаченно цокал языком.
Я замер на пороге, потом стряхнул оцепенение и, выложив на прикроватную тумбочку пистолеты, со значением произнес:
— Вот интересно, тебя серебряная пуля проймет?
Коротышка недобро глянул в ответ, но от рисунка отошел. С ногами забрался в кресло и загородился от меня книгой. Покидать спальню он не собирался.
Я беззвучно выругался, потушил зажженные лепреконом газовые рожки и улегся в постель.
Не выставлять же за дверь собственную фантазию? Бред…
6
Проснулся на рассвете. В комнате нестерпимо пахло табаком и перегаром, на полу валялась пустая бутылка, подлокотник кресла пятнали потеки воска. Лепрекон исчез: судя по распахнутой настежь входной двери, он отправился портить нервы Елизавете-Марии.
Ночное происшествие показалось дурным сном, но нет — ничего не приснилось; когда спустился на первый этаж, засучивший рукава Теодор еще отмывал от черной крови паркетный пол гостиной. Ковра в комнате больше
— Тело на леднике? — спросил я.
— На леднике, виконт, — подтвердил дворецкий, в лицо которого после случившегося так и не вернулись краски. Из-под высокого стоячего воротничка рубахи проглядывали лилово-черные отпечатки ладоней душителя.
— Проклятье! — выругался я. — У нас в подвале скоро целое кладбище будет!
— Два тела — это не так много, — заглянула на шум Елизавета-Мария.
Прошмыгнувший вслед за ней в комнату лепрекон не удержался от смеха и даже вытер грязным платком выступившие на глазах слезы.
— Вижу, вы нашли общий язык? — хмыкнул я.
Коротышка осторожно прикоснулся к распухшему носу и буркнул:
— Драть…
— Хватал меня за ноги из-под кровати, — ответила на невысказанный мною вопрос девушка.
— Тоже мне фифа! — фыркнул лепрекон, ловко заскочил на подоконник и уставился в окно. Судя по всему, скрываться от остальных мой вымышленный друг детства больше не намеревался.
Проклятье, ну и компания подобралась!
Елизавета-Мария смерила коротышку гневным взглядом, но цепляться к словам не стала и спросила:
— Будешь завтракать, Лео?
— Попью чай, — решил я и напомнил: — Что с кожей?
— Сомневаешься, умею ли я снимать кожу с людей? — расплылась девушка в милой улыбке, под которой скрывалось нечто на редкость неприятное. — Не сомневайся, Лео. Умею.
Я прошел на кухню, а там на столе сохли длинные лоскуты черной человеческой кожи; со свежеванием добычи у суккуба и в самом деле не возникло никаких сложностей. Аппетит как рукой сняло.
— Выбирай, дорогой, — разрешила Елизавета-Мария. — Тебе лучший кусок.
— Очень смешно, — нахмурился я, нервно отпил чаю и попросил завернуть в тряпку первый попавшийся лоскут.
Девушка выполнила мою просьбу, затем отобрала из оставшихся полосок две самые длинные и принялась сплетать их между собой со столь невозмутимым видом, словно занималась обыкновенным макраме.
— Что ты делаешь? — опешил я.
— Сабля твоего деда хороша, — недобро улыбнулась девушка, — но я бы не отказалась и от более надежного оружия. Некоторых проще удавить, чем разрубить на куски.
— У этой кожи есть какие-то особые свойства?
— О да! Мой тебе совет — когда твой кусок мавра будет уже не нужен, не поленись его спалить.
Я кивнул, взял из вазы пару медовых пряников и поспешно вышел за дверь.
Созданный в голове образ миловидной девушки оказался столь убедительным, что наблюдать, как изящные ручки этого юного создания заплетают в жгуты полосы человеческой кожи, оказалось превыше моих сил.
Покачав головой, я поднялся в спальню, но спокойно попить чай не получилось. Елизавета-Мария проследовала за мной с тряпкой в одной руке и заготовкой удавки в другой.