Всеблагое электричество
Шрифт:
— Пить в одиночестве — это моветон, — заметила она, оглядев устроенный лепреконом беспорядок. — Мог бы позвать меня.
— Не думаю, что это хорошая идея, — ответил я, повязывая шейный платок.
— Выпить вместе со мной?
— Разнимать тебя и лепрекона.
Девушка улыбнулась и спросила:
— Ты совсем не контролируешь его?
Я ничего не ответил. Просто убрал «Рот-Штейр» в кобуру на поясе, сунул в карман «Цербер» и отправился на выход.
Елизавета-Мария вручила мне тряпичный сверток
— Ты бы побрился.
— Непременно, — отозвался я и потер пальцами щетину на подбородке, но времени на приведение себя в порядок тратить не стал.
Спустился на первый этаж, вышел на крыльцо, посмотрел на небо. Вверху стремительно неслись клочья облаков, в самом скором времени они грозили полностью затянуть небосвод, но пока дождя не было, только раскачивали макушки деревьев резкие порывы пронзительного ветра.
Было свежо; слишком свежо для этого времени года. Приближающееся ненастье ощущалось уже без всяких штормовых предупреждений, но когда разразится буря — сегодня к вечеру, завтра или в конце недели — было совершенно непонятно. И потому никак не получалось определиться, в какой именно одежде отправиться в город.
Решив не ввергать себя в новые траты, я вернулся в дом и переоделся в старый костюм, на ноги натянул сапоги, сверху накинул брезентовую куртку. И лишь в части головного убора остался верен самому себе и взял с полки котелок.
Елизавета-Мария придирчиво оглядела меня со всех сторон, но никак комментировать внешний вид не стала, лишь спросила:
— Тебя ждать к обеду, дорогой?
— Нет, вернусь к ужину, — ответил я и вышел за дверь, не без труда удержавшись от слова «надеюсь».
Меньше всего мне хотелось обременять себя излишней опекой суккуба. Последние дни инфернальное создание вело себя насквозь неправильно, и понемногу даже начало закрадываться подозрение, что на выходца из преисподней воздействует созданный мной образ недалекой рыжеволосой красотки, но обольщаться не стоило — лишь заключенное нами соглашение мешало таящейся внутри Елизаветы-Марии твари растерзать меня на куски.
Первым делом отправился навестить Рамона Миро.
Настороженно посматривая по сторонам, спустился с Кальварии, на Дюрер-плац поймал извозчика и велел ехать на угольные склады.
Смена Рамона к этому времени закончиться еще не успела, и он обнаружился в сторожке. Крепыш откинулся на спинку стула и держал у лица сверток со льдом, но при моем появлении кинул его на стол и досадливо поморщился. Или же поморщился от боли?
Я оценил немалых размеров синяк под глазом приятеля и его припухший нос, прислонился к дверному косяку и покачал головой:
— Бурная ночка?
Крепыш промолчал.
— Кто это тебя так? — переформулировал я свой вопрос.
— Не важно.
— Надеюсь, к нашим делам это отношения
— Не они, — заявил Рамон и, подняв правую руку, продемонстрировал мне ссаженные костяшки.
Выглядел этот аргумент достаточно убедительным, и я только уточнил:
— Тебя спрашивали, куда мы отправились после китайского квартала?
— Да, приходил какой-то рыжий хмырь. Детектив-сержант, кажется.
— Сюда приходил?
— Нет, домой. О новом месте работы, сам понимаешь, я распространяться не стал.
— И что ты ему сказал?
— Все как договаривались.
— И подрался не с ним?
— Хватит, Лео! — вспылил Рамон. — Перестань! — Он вновь взял промокший куль, приложил его к скуле и спросил: — Что с наградой?
Я только усмехнулся в ответ:
— С наградой все в порядке, скажи лучше, что у тебя с лицом?
Рамон обреченно вздохнул и сознался:
— Получил две сотни за кулачный бой. Вопрос закрыт?
— Так нуждаешься в деньгах? — удивился я.
Крепыш поднялся из-за стола, походил из угла в угол, отпил воды из кружки.
— Мой кузен, у которого мастерская на Слесарке, — вздохнул он, — собирается выкупить соседнее здание. Если найду шесть тысяч до конца месяца, он возьмет меня в долю.
— Шесть тысяч? — хмыкнул я. — Ну-ну.
— Тысяча у меня уже отложена, — сообщил Рамон. — Еще пятьсот как-нибудь наскребу. Три тысячи с тебя, так? Ничего не изменилось?
Я раскрыл портмоне и вытащил заранее отложенную долю напарника. Демонстративно пересчитал купюры и протянул крепышу.
— Держи.
— Отлично! — враз посветлел лицом Рамон, сгребая деньги. — Иудеи не поскупились?
— Они деловые люди, — пожал я плечами и многозначительно заметил: — Так, значит, тебе остается отыскать полторы тысячи?
— Справлюсь, — буркнул крепыш.
— До конца месяца? — усомнился я.
Рамон в сердцах выругался и спросил:
— Лео, чего ты от меня хочешь?
— Есть работа на один-два дня. Плачу пять сотен.
Приятелю ввязываться в очередную авантюру явно не хотелось, и он поинтересовался без всякого интереса:
— Что за работа?
— Как обычно, прикроешь меня.
— Выследил графа?
— Нет, собираюсь выследить душителя.
— Забудь! — взорвался Рамон. — Этот выродок нас с костями сожрет и не подавится!
Я отлип от косяка, смахнул пыль с рассохшегося табурета, уселся и произнес одно только слово:
— Огнемет.
— Что? — опешил крепыш.
— Огнемет, — повторил я. — У меня есть огнемет.
— И ты собираешься задействовать его в городе? — покрутил Рамон пальцем у виска. — Совсем рехнулся?
— Надеюсь, до этого дело не дойдет. Одного такого сегодня ночью прикончил дома без всякого огнемета.