Всеблагое электричество
Шрифт:
— До завтра! — протянул на прощанье руку Альберту.
Поэт придержал меня и предупредил:
— Если понадобится помощь…
— Я знаю, к кому обратиться, — рассмеялся я и зашагал вслед за броневиком, опираясь на трость уже не столько из-за отбитой ноги, сколько в силу привычки. Нога сегодня почти не беспокоила.
Когда я забрался на пассажирское место в кабину к сидевшему за рулем Рамону, тот укоризненно заметил:
— Ты не торопился!
— Ты тоже, — постучал я пальцем по циферблату хронометра.
— Пока освободился,
Одежду — плащ со споротыми нашивками и фуражку без кокарды — бывший констебль подобрал с умыслом: далеко не всякий обыватель поймет, что перед ним отставник, если придется вдруг остановиться на оживленной улице и покинуть кабину.
— Надеюсь, броневик во двор дома не загонял?
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился крепыш, выворачивая с узенькой улицы на бульвар. — Оставлял за два квартала.
— Надо будет от него избавиться, — решил я. — Иначе нас могут связать с налетом на имение дяди. Там остались следы.
Рамон нервно поежился и предложил:
— Так, может, в реку его?
— Если только вечером, — вздохнул я и попросил: — Поверни голову.
Рамон удивился, но распоряжение выполнил.
— Знатный синяк, — усмехнулся я.
— Уже проходит, — насупился крепыш и буркнул: — Говори, куда ехать.
Я назвал адрес, напарник рассмеялся:
— Да! Туда без броневика никак!
— Не думаю, что будут проблемы.
— Лео! — охнул крепыш. — Ты на четверть русский, и то ходячая проблема, а там таких без счету!
— Поехали уже.
Первым делом я решил навестить Сергея Кравца, татуировщика из квартала, заселенного преимущественно русскими и поляками. Старик знал толк в наколках как никто другой, другой вопрос — станет ли он откровенничать с нами. Насчет этого у меня были большие сомнения. Но попытаться стоило.
Прибыв на место, Рамон поступил, как обычно поступали полицейские при облавах, — перегородил броневиком перекресток, вытащил брошенную за сиденье самозарядную винтовку и встал наперевес с ней у кабины. Начинал моросить мелкий дождь, и это обстоятельство играло нам на руку — подобную погоду постовые не жаловали, и даже самые бдительные из них предпочитали нести службу в теплых и сухих рюмашечных. Риск наткнуться на бывших коллег был сегодня минимальным.
— Только недолго, — предупредил крепыш, нервно озираясь по сторонам.
— В случае чего стреляй в воздух, — предупредил я напарника и прошел в лавку башмачника.
— Давно не виделись, Лео, — горестно вздохнул старый мастер. — Не могу понять, так ты полицейский или нет?
— Все сложно, — ответил я, вытаскивая из кармана сверток с кожей мавра. — Нужна твоя помощь.
— Гляжу, это входит у тебя в привычку, — поджал губы Сергей Кравец.
— Постараюсь впредь тебя не беспокоить, — пообещал я и развернул ткань. —
Старик оторопело уставился на лоскут черной кожи и даже отодвинулся к стене.
— Уходи, Лео! — потребовал он. — Уходи по-хорошему!
— Только не говори, что это был ты.
Кравец перевел дух, дрожащей рукой накапал в стакан с водой какой-то ароматной настойки и в несколько глотков влил его в себя.
— Не я, — выдохнул он после.
— Но ты его знаешь?
— Это переходит все границы! — взъярился старик. — Это пожизненная каторга, Лео! Вот что это такое! Египетская магия! К тому же ты содрал шкуру с человека! Антинаучная деятельность, шпионаж и убийство! И ты пришел с этим ко мне? Да это же государственная измена!
Я выразительно посмотрел на старого башмачника и участливо кивнул.
— Тем более удивительно, Сергей, что ты хранишь подобные вещи в собственной мастерской.
— Я? — опешил Кравец. — Ты принес это!
— Вовсе нет, — покачал я головой.
— Ты не можешь так со мной поступить! Ты даже больше не полицейский!
— Выгляни на улицу…
Старик только передернул плечами. Треск порохового двигателя он не расслышать не мог.
— Либо ответишь на мои вопросы здесь, либо в Ньютон-Маркте, — объявил я тогда. — Предлагаю сэкономить всем нам время.
Блеф удался. Сергей Кравец насупился и пробурчал:
— Последний раз помогаю тебе, Лео. Последний раз! Больше даже не приходи!
— Не припомню, чтобы это случалось раньше…
— Первый и последний раз! — отрезал старый башмачник. Он взял с одной из полок электрический фонарик, включил его, и в электрическом свете блекло-серые татуировки засияли серебром.
— Колдовство, — пробурчал Сергей. — Я с такими людьми не знаюсь.
— Татуировку наносил малефик? — заинтересовался я.
— Только первоначальный символ, — ответил старик. — Так это обычно и происходит. Малефик чертит знак, потом остается только привязывать к нему остальные рисунки.
— Знаешь, что здесь написано?
— Какая-то египетская мерзость, полагаю, — буркнул Кравец, отодвинул от себя сверток и принялся вытирать руки полотенцем. — Хочешь узнать больше, найди египтолога.
— Я хочу узнать, кто из твоих коллег нанес последние символы.
— Думаешь, у нас настоящий цех? — фыркнул башмачник.
— Нет, но молодые учатся у стариков и не умеют держать язык за зубами. К тому же татуировщик — настоящий мастер, прежний стиль выдержан просто идеально. Огрехов почти нет.
— Можно подумать, ты в этом разбираешься.
— Я — разбираюсь, — подтвердил я.
— Что с ним будет? Что будет с этим мастером?
— Ты меня спрашиваешь об этом? Возможно, он доживет до глубокой старости и умрет в окружении родных и близких, а может, упьется до смерти или свернет шею, когда полезет прочищать дымоход. Откуда мне знать?