Всеблагое электричество
Шрифт:
— Доброй ночи, мадам Ховард!
Тетушка сухо улыбнулась в ответ и прикрыла дверь.
Я пожал плечами и отправился в обратный путь. Прямой дорогой не пошел, покрутился по тихим улочкам, путая следы. Вдруг сиятельный оказался крепче, чем показалось на первый взгляд? Еще не хватало навести его на пансионат…
В клуб я вошел через главный вход и сразу предупредил дежурившего там Гаспара:
— Присматривайся к хромым, хорошо? Если кто покажется подозрительным, зови меня.
—
— Нет, другая история. Крутится тут одни шпик. Августо Маркес, слышал о таком?
Гаспар отрицательно покачал головой.
— Гляди в оба! — потребовал я и поднялся в зал на втором этаже. Переговорил там с Антонио и встал у стенки с кепкой в руках.
Сегодня нас вновь почтил своим присутствием маркиз Арлин, и гости были один представительней другого. Мундиры и фраки, драгоценности и вечерние платья. Виктор Долин фланировал по залу с бокалом шампанского и принимал поздравления, на его губах блуждала нарциссическая полуулыбка. Альберт Брандт пользовался ничуть не меньшей популярностью, и друг на друга деятели искусств демонстративно не смотрели. Опять появился «импресарио» фон Страге; на него никто внимания не обращал, а вот экзотическая спутница барона притягивала заинтересованные взгляды словно магнит.
Софи беседовала с Анри Фальером, и у меня от ощущения грядущих неприятностей засосало под ложечкой. Вид у молодого человека был откровенно недобрым, лицо кривила брезгливая гримаса. Его рыжеволосая супруга общалась с инспектором Мораном; показалось, что они хорошо знают друг друга.
— Морис! — окликнул я буфетчика. — Поправь парик!
Морис Тома оглянулся на зеркало, привел голову в порядок и улыбнулся.
— Благодарю, Жан-Пьер.
— Будь добр, попроси подойти Виктора. На пару слов.
Буфетчик подозвал хореографа, и тот с нескрываемым удивлением поинтересовался:
— Чем обязан?
— Кто-то поручил частному детективу проследить за Ольгой, — сообщил я. — Завтра, когда будешь забирать ее из пансионата, предварительно убедитесь, что за тобой нет слежки.
Серовато-стального оттенка глаза Виктора Долина глянули на меня непривычно остро, но русский хореограф тут же расслабился, резким движением головы откинул спадавшие на лицо пряди волос и пообещал:
— Не беспокойтесь, это не первый неуравновешенный поклонник Ольги. Я обо всем позабочусь.
Виктор отправился фланировать по залу, и в этот момент Анри Фальер резко отступил от Софи и зашагал к лестнице.
— Просто подышу воздухом! — успокоил он встревожившуюся жену и сбежал по ступенькам на первый этаж.
Я воспользовался моментом и подал знак кузине, привлекая ее внимание. Софи приблизилась и негромко произнесла:
— Придется задержаться. Еще час или два.
— Чего хотел Фальер?
— Ты сам знаешь чего, — вздохнула Софи. — И знаешь, что теперь от меня уже ничего не зависит.
— Моран снова здесь.
— Я
Софи вновь отправилась общаться с гостями, а я отошел к лестнице. Навстречу попался Анри Фальер, на меня он даже не взглянул, взял у буфетчика услужливо протянутый бокал шампанского и направился к жене.
Я не стал больше мозолить глаза гостям и спустился на первый этаж. Сменил на посту в коридоре Луку, уселся на стул и принялся зарисовывать в блокноте лицо Августо Маркеса. Попутно размышлял, сколько мы еще сумеем продержаться в подобном режиме, прежде чем крысы побегут с тонущего корабля. По всему выходило, что ждать этого остается очень недолго. И уж тем более нам было не потянуть войну ни с сицилийцами, ни с китайцами.
Толком порисовать не получилось. Постоянно кто-то пытался прорваться к танцовщицам, приходилось гонять подвыпивших поклонников, отвергнутых ухажеров, театральных обозревателей и прочую назойливую публику.
Когда девицы разошлись, стало спокойней, а потом появился Альберт Брандт и сообщил, что он идет раскочегаривать самоходную коляску.
— Мы поедем ко мне! — под конец объявил поэт с нескрываемым вызовом.
— Кузина — взрослая девочка, мсье Брандт, — пожал я плечами. — Просто не отрывайтесь от нас.
— Не стану, — пообещал Альберт, надел на голову низкий цилиндр и ушел на улицу.
Я сходил в подвал за револьвером, потом отыскал Луку и предупредил, что пора запрягать коляску.
— Минут через пятнадцать отчалим.
Громила без лишних слов отправился на задний двор, а я рассказал о нашем отъезде Гаспару и Антонио и встал у лестницы, дожидаясь появления Софи. Увидел ее и сразу отметил неестественно прямую спину и поджатые губы.
Софи направилась в кабинет, я нагнал ее и спросил:
— Проблемы?
— Будто не знаешь! — вздохнула хозяйка клуба. — Фальер из меня душу с этими бумагами вынул! — Она отперла дверь, взяла шляпку и сумочку и вернулась в коридор. — Маркиз тоже ведет себя непонятно. Разговаривал со мной сквозь зубы! Даже не знаю, какая муха его укусила!
Я рассказал о частном детективе, но Софи только покачала головой.
— Разбирайся с этим сам, Жан-Пьер!
Другого ответа я и не ожидал, поэтому усмехнулся.
— Разумеется, кузина.
Мы покинули «Сирену» и спустились с крыльца к самоходной коляске поэта.
— Как собираетесь ехать? — спросил я у Альберта.
— На следующем перекрестке поверну к набережной. В это время она уже пуста, — сообщил Брандт. Он кинул шляпу на сиденье, надел гогглы и принялся натягивать кожаные краги. — Устраивает?
— Устраивает, мсье Брандт, — кивнул я. — Только повозитесь с котлом еще минут пять. Мы перехватим вас сразу за поворотом.
— Как вам будет угодно, — до лицемерия учтиво улыбнулся мне поэт.
Я взбежал на крыльцо, попросил Гаспара присмотреть за кузиной и поспешил на задний двор.