Всего лишь измена
Шрифт:
«Чтобы ты стал моим навсегда», — прошептала беззвучно. Бог услышал его. И исполнил. Правда, не совсем так, как мне представлялось. Он оставил частицу Никиты во мне. А значит, и он стал моим, навсегда.
Он уехал в те самые Гагры. Зимы в Питере долгие, очень сырые. Так что сыну ещё одна зима точно не пошла бы на пользу. В сентябре, на мой день рождения, Никита подарил телефон. Тогда мобильники только вошли в обиход. И были ещё далеко не у всех! А у меня появилась. Красивая, белая «раскладушка» Самсунг с ювелирной подвеской. Конечно, не золото! Но позолота, и большой серый
Когда он дарил, предварительно вбил туда номер. Естественно, свой, мобильный. Карту пополнил на долгое время вперёд.
«До приезда», — подумала я, и решила беречь свой лимит. Не писать ему попусту. И уж тем более, не звонить просто так, без нужды! Ведь он до сих пор оставался женат. Пускай я и грезила, что разведётся. Вот устроит их там и приедет сюда. Ведь здесь у него оставался отец. Здесь его бизнес. Здесь я…
Первое время Никита исправно звонил. Вероятно, надеясь смягчить расставание? Перестань он звонить в тот же миг, как уехал, и я бы точно отправилась следом за ним. Даже не зная, куда! Я представляла потом, как приезжаю туда, в эти Гагры. Как ищу его там, среди разных людей.
Бредни, конечно! Фантазии глупой девчонки. Которой была.
— Как ты, лисёнок? — вопрошал его голос на том конце провода. И я удивлялась тому, что он так далеко, а голос его так отчётливо слышен.
— Плохо! — грустила я.
— Что такое? — хмурил брови Никита. Я не видела, но представляла, как он их нахмурил. И не пыталась сдержать подступающий смех.
— Без тебя очень плохо! — шептала.
— Не пугай меня, ладно, — просил он, а я целовала динамик. Ждала.
Звонки прекратились внезапно. Он перестал отвечать на мои. Я сперва истерила! Тупо ходила из угла в угол. Пытала маму, стараясь узнать хоть что-нибудь. Она говорила, что теперь в магазин приезжает его поверенный, который ведёт все дела за него. Я не знала, как это понять? Что случилось? Почему? Почему он молчит?
Я готова была, в самом деле, собрать чемодан и поехать туда, в эти Гагры. Или нагрянуть к отцу, Богачёву старшему, с вопросом о том, «Где ваш сын?». В декабре, когда до нового года осталось всего ничего, на звонок наконец-то ответили. И, различив человеческий голос, вместо привычных гудков, я подхватилась, вскочила.
Воскликнула:
— Никита! Никит, это ты?
Вместо Никиты ответила женщина:
— Ну, и сколько ты будешь трезвонить ему?
Я уставилась перед собой:
— Кто это?
Разум уже отыскал подходящий ответ. Я не знала, что лучше? Услышать, что это жена. Или, что это — другая любовница. Что там, на морском побережье, близ гор, он нашёл мне замену.
— Неужели ты не поняла, что он от тебя отказался? — сказала безжалостным тоном она, незнакомка. По сути, соперница! Личность которой была неизвестна, пока.
— Кто вы? — повторила настойчиво.
Она усмехнулась:
— Бедняжка. Мне жаль! Но он выбрал семью. Он подумал и решил, что семья ему дороже, чем какая-то глупая девка, с которой он спал.
— Вы Ада? — смекнула.
— Я Богачёва Аделаида Самуровна, и всегда ею буду. А ты… Поищи себя нового папика, детка. И сюда не звони.
«Он
Несколько дней я лежала почти без движения. Меня лихорадило! И бросало из крайности в крайность. То я хотела бежать со всех ног. Представляя себе, как он, связанный по рукам и ногам чередой обязательств, вынужден был согласиться расстаться со мной. А после меня настигало отчаяние. Я опять представляла, что больше его не увижу! Никогда не увижу. Хотелось рыдать. Только слёзы иссякли. И всё, что могла, это петь. Тихо мычать про себя его имя.
«Никита, Никита, Никита», — надеясь, что он воплотится из воздуха. Словно джин из бутылки, появится передо мной.
Мама не трогала. Но, я знала, болела со мной. Она просто была! И этого было достаточно. А однажды, придя домой, как обычно, положила на тумбочку рядом с кроватью, письмо:
— Это было в почтовом ящике. Написано, Дольской Виталине Михайловне. Значит тебе.
На конверте, и правда, было выведено чьей-то нервной рукой моё имя. И адрес, наш с мамой. Вот только обратного адреса не было.
Я смотрела на этот конверт, как будто хотела понять, что внутри, не вскрывая.
— Хочешь, открою? — мама присела на край моей постели.
Я, покачав головой, коротко бросила:
— Нет!
Издав тихий вздох, она вышла из спальни, оставив меня в одиночестве, с этим письмом. Пересилив себя, я решилась. Открыла конверт и достала сложенный вдвое листочек бумаги.
Размашистый почерк, сразу видно — мужской. Чуть склонённые влево упрямые буквы. Я задержала дыхание. Стала читать:
«Здравствуй, моя маленькая женщина!
Я хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, и мне будет значительно хуже, больнее. Но кто-то из нас был обязан прервать эту связь. Обстоятельства так сложились, что я вынужден был уехать. И это к лучшему! Ведь так и тебе, и мне будет проще начать всё с нуля. Я искренне верю, что ты найдёшь человека, достойного тебя во всех отношениях. Ты знаешь, я никогда не скрывал от тебя, что не могу развестись. А заставлять тебя ждать я не вправе. Ты молода и должна жить полной жизнью! Должна выйти замуж, родить. Стать женой и матерью. Ты этого заслуживаешь, как никто другой.
Ты навсегда в моём сердце. Эти несколько лет были самыми счастливыми в моей жизни.
Прости меня, если сможешь.
Никита».
Дочитав, молча вытерла слёзы. Сознание замерло. Он ведь не знал, что внутри у меня уже теплилась жизнь. Что она зародилась той ночью! Наверное, мы были слишком пьяны, одурманены близостью, красным вином? И капелька спермы осталась во мне. Проросла.
Я хотела сказать ему это, когда он приедет. Вот только Никита не думал ко мне приезжать.