Всего лишь измена
Шрифт:
— Что? — я уставилась на неё во все глаза.
— Вот и я была в шоке! Трое наших отличников, почти профессура! Учудили такое, — Алиска вздохнула, — Там сам Змей Горыныч вписался, чтобы отмазать их от статьи. Но штраф, наверное, всё же заплатят.
Змеем Горынычем мы называли декана. Тот был суров, но всегда справедлив в отношении студентов.
В тот же день я пошла к ресторану «Астория». Заведению, которым владел Богачёв! Двери вполне ожидаемо были закрыты. А вместо витрины натянута плёнка. Но даже не это меня поразило! Стена. На которой «вандалы» в лице
Идя мимо, прохожие то и дело косились! Кто-то ругался, а кто-то бессовестно ржал. Даже я улыбнулась, представив, как Костик рисует баллончиком член между ног у собаки. А я и не знала, что он — хулиган!
Конечно же «трёх мушкетёров» отмазали. Но пятно на их репутации было достаточно жирным и тёмным. Любая провинность отныне могла стать фатальной и преградить им дорогу к мечте.
— Зачем? Ну, зачем? — изумлялась я после.
А Костик сидел, глядя в пол.
— Просто, чтобы он знал, — пробурчал, как упёртый баран.
— Он уехал! — развела я руками, — Ты в курсе?
— Ну и что, — отозвался Шумилов, — Ему ведь расскажут об этом?
Я впервые увидела Костю таким… несговорчивым, жёстким. Как будто не он это был, а другой Константин.
— Ты же не гопник какой-нибудь, Кость! Ты — учёный! Ну, о чём ты думал, скажи? — сокрушалась, не в силах понять его логику.
Костик поднял глаза, посмотрел долгим взглядом. В этом взгляде читалась мольба и надежда. И боль.
— О тебе, — бросил он и зарылся в ладони, как будто желая не видеть меня…
Лежу и пытаюсь представить, как поведёт себя Костя, когда расскажу ему всё. Что Богачёв, его давний соперник, вернулся и требует… просит, пока ещё просит, сказать ему правду о Майе. Что сделает Костя? Конечно же, мама права! Он уже не юнец. Он — взрослый, серьёзный мужчина. Профессор! Почти. Но где-то внутри у него, вероятно, сидит этот самый пацан? Которому горы по пояс и по колено любой океан. Что, если он снова проснётся?
Костик дышит в затылок. А меня настигают фантазии. Нет, он не станет бить окна витрин, рисовать неприличные граффити. Он сделает что-то похуже! У Кости есть связи. Один его друг — корреспондент, а другой — прокурор. Вдруг они раскопают такое, чего людям не следует знать? Наверняка, в биографии очень богатой четы есть огромное множество пятен.
Нет, меня не волнует Никита. Меньше всего я боюсь за него! Я опасаюсь за Костика. Богачёвские связи гораздо серьёзнее Костиных. Растереть в пух и прах он способен любого! Я не выдержу, если из-за моих неозвученных тайн пострадает мой муж.
Его сопение ровное, тихое. И я постепенно даю убаюкать себя. В полудрёме меня посещают видения…
Двое мужчин, одетых согласно дресс-коду времён Александра Сергеича Пушкина. В руках у обоих по револьверу. Они неспешно расходятся в разные стороны.
Заголовок в газете внедряется в сон:
«Современные дуэлянты!
Неожиданно слышится выстрел!
Я, вздрогнув всем телом, бужу крепко спавшего мужа и просыпаюсь сама.
— Рыжик, чё ты? — бурчит сонным голосом Костик.
— Сон плохой, — я мощусь, прижимаюсь спиной к его тёплому телу.
Ну, уж нет! Мужу скажу, в крайнем случае. А пока, я должна разобраться сама.
Глава 20
В тот день мы катались на тачке. Это был «папин джип». У Зарецкого папа был круче, чем Костин. Но он никогда не завидовал другу! Он просто был рад за него. И джипяра у Толькиных родичей появился на много лет раньше. Чёрный, с такой агрессивной решёткой и узкими фарами. Как оказалось, японец! Он даже внешне был очень похож.
Мы с Милкой отправились вместе. Мой живот помещался с трудом. За рулём сидел Толик. И папину тачку он вёл очень бережно. Комментируя то и дело:
— Чуешь, а, как скользит?
— Да просто атас! — подтверждали ребята.
Дымцов Мишка сидел впереди, на пассажирском сидении. А Костик сидел между нами, на заднем. Милка с Мишей крутили роман. Тот закончился быстро! Но тогда она непрерывно ему посылала «сигналы».
Костик меня обнимал. И всё время спрашивал:
— Ну, как? Удобно? Не давит? Просторно? Животику нравится?
— Кось, не сюсюкай со мной, — раздражалась.
Мы тогда уже стали встречаться. Точнее, все думали именно так! И все были уверены, все, кроме Милки, что ребёнок от Кости. Вот только не знали, почему я не иду за него?
Костик наплёл пацанам, что у меня прогрессивные взгляды. Что якобы я захотела «пожить для начала раздельно», разжиться жилплощадью. Да и вообще, против брака, так как брак — это рабство. И прочая хрень…
— Эй, голубки! — прокричал Анатолий, — Вам там не тесно? Дымцов, ну-ка двинься вперёд!
— Эт как? — Мишка спереди фыркнул.
— Там рычажок справа снизу, нажми, и сиденье подъедет, — поставил в известность водитель.
— Да ладно! — Костян не поверил, полез проверять.
— Кость, ну куда ты? Сдурел? — возмутилась я, ощущая его руку у себя между ног.
— Ты не там рычажок ищешь, дурень! — в зеркале заднего вида мелькнул взгляд Зарецкого.
— За дурня ответишь! — отпел ему Костя.
И погладил мой твёрдый живот. Рожать было рано. Ещё три недели. И я разрешила себя уболтать «прокатиться» на новой машине. Когда ещё выпадет шанс? К тому же, мы ехали за город. А там тишина, красота и природа.
Вот только доехать, увы, не смогли…
— Ой! — я вздохнула, почувствовав влагу, которая льётся. И я никак не могу помешать.
— Эт чё за херня? — озадачился Толик. Он мельком посмотрел.
— За дорогой следи! — крикнул Костя, склонился ко мне.
— Сам ты херня! Это воды! — воскликнула Милка.
Мы с ней подолгу читали про роды, потуги и прочую хрень. Милка считала, что это меня подготовит. Сама между тем, зареклась не рожать.
— Ты чё? Витка! Ты чё? Не рожай мне тут! Слышишь! — у Толяна случилась истерика.