Всего лишь капелька яда
Шрифт:
Человека, который приходил тогда на день рождения Абросимова, зовут Яков Липкин. Он очень богат. Говорят, он может купить весь наш город.
На следующее утро после того знаменательного дня рождения он прислал мне корзину с продуктами из супермаркета и букет сирени. И это в декабре-то!!!
И мама сдалась. Она сказала, что брак по расчету — «не такая уж и безнравственная вещь». Она поняла, что Яков Самуилович влюбился в меня с первого взгляда.
Я стала очень плохо спать. Я волнуюсь. Ведь я никогда не была ничьей женой. Я ничего не умею. Ничего».
26
«Я впервые ночевала у Яши. Так он просил меня к нему обращаться. Я спала в другой комнате. Вот это воспитание. Просто он сказал, что мы должны постепенно привыкать друг к другу. Он нежный и ВНИМАТЕЛЬНЫЙ. Я стараюсь тоже смотреть на него прямо и отражать, при возможности, его немой вопрос: люблю ли я его.
Разве я могу ответить на этот вопрос?
Он как драгоценность, которой знаешь цену, но не знаешь, в чем эта ценность заключена.
Я не случайно подчеркнула слово «ВНИМАТЕЛЬНЫЙ». У Яши необыкновенный взгляд. Я боюсь, что он читает мои мысли. А они не всегда хорошие. Есть и дурные. Например, мне бы хотелось, чтобы он обнял меня, а он еще ни разу ко мне не прикоснулся. А ведь, если мне этого хочется, значит, я выхожу за него замуж не только из-за денег? Значит, я и его самого хочу вместе с деньгами.
Я сказала об этом маме. Она объяснила мне, что это здоровый цинизм и подобные мысли вполне естественны для молодой женщины, которая столько настрадалась в своей жизни.
Так вот. Перед тем как проводить меня в спальню, Яша долго разговаривал со мной. Но я уже знала, как себя вести. Я поняла одно — если я мужчине нужна, то он примет меня такой, какая я есть. Я не хотела никаких игр. Я хотела быть с ним естественной и такой же остаться в браке.
Словом, пока мы сидели за столом и пили чай, я рассказала ему все про Алика, и про В., и даже про Абросимова. Я рисковала, конечно, какому мужчине приятно слушать такие подробности из жизни его невесты, но я решила действовать наверняка. И, на мой взгляд, правильно сделала.
Я почти всю ночь не спала. Все представляла себя в новом качестве. А утром заснула и проснулась оттого, что в дверь кто-то постучал. Я думала, что это пришел он. Но это была Валентина. Его домработница. Она сразу понравилась мне. В руках у нее был поднос с едой. Но я отказалась есть в постели. Мне было неудобно. Но только не в моральном плане, а в физическом. Я люблю есть за столом. Хотя жизнь идет, все меняется, можно поменять и привычки».
1 марта 1996 г.
«Вот уже месяц как я Эмма Липкина. Я совершенно счастлива».
3 марта 1996 г.
«Так не бывает. Мне кажется, что я сейчас открою глаза, и все закончится, и не будет Яши. Я обожаю его. Мне нравится в нем все: и глаза, и нос, и руки, и его чудесный плоский живот, и твердая грудь в мягкой кудрявой шерсти, и ложбинка на плече, куда я кладу свою голову.
С Яшей я могла бы жить на безлюдном острове и питаться одной корой».
4 марта 1996. 7.00
«Я
4 марта 1996 г. 8.00
«Я посмотрела на себя в зеркало. Волосы мои стали рыжими. Очень красивый цвет. Без дураков».
4 марта 1996 г. 16.00
«Я уже дома, у Яши. Он объяснил мне, что в этом заключается вся его жизнь. Он почему-то доверяет мне. И, кажется, я знаю, почему. Он любит меня. И я его тоже люблю. Только мне очень сложно все это пропустить через себя. Моя птичья голова не в состоянии до конца понять всю важность этого».
3 июля 1997 г.
«Элеонора».
Глава 15
Списки
Янтарев встретил меня приветливо, предложил кофе. Я не отказалась. У него роскошный кабинет с кондиционером. На столе рассыпаны фотографии убитых в Кукушкине.
Женщина — Наталия Александровна Соломонова, двенадцать лет проработала на предприятии № 26; Константин Михайлович Шурыгин — тринадцать лет проработал на закрытом предприятии № 26; Сергей Алексеевич Виноградов — пятнадцать лет проработал на предприятии № 26. Все они более двух лет назад были уволены по сокращению штатов и некоторое время исправно получали пособие. У всех нормальные семьи, дети. Все чисто. Мы проверяли. Домашние ничего об их поездке в Кукушкино не знали. Это подтвердили все из опрошенных трех семей. В настоящее время Наталия Соломонова подрабатывала кондуктором на пригородном автобусе, Константин Шурыгин ремонтировал, где придется, сантехнику, а Сергей Виноградов собирал из деталей телевизоры и по дешевке продавал их на рынке.
Единственным, что связывало этих людей, было то, что они проработали много лет на одном предприятии.
— А чем оно занималось?
— Обычный почтовый ящик. Военная промышленность. Очень емкое понятие. Подробнее тебе никто не скажет.
— Но кто хотя бы они по профессии?
— Химики.
— А что сказали дома у этой Соломоновой, куда она собиралась четвертого рано утром?
— Как всегда — на работу. И так — у всех. Мы ведь тоже не баклуши бьем.
— Чертовщина какая-то. Зачем они поехали в Кукушкино? Не на пикник же?!
— Как знать… А у тебя что нового?
— Проверяю все версии.
— Ну и как, получается?
Я пожала плечами. Хвастать было особо нечем. Пока что ничего не ясно.
— Знаешь, Борис, я вывела очень странную закономерность. Это я насчет твоего «инфарктного» списка. Но прежде, чем тебе все рассказывать, мне необходимо кое-что выяснить. Теперь я тоже думаю, что эти инфаркты неслучайны. Кто-то — и я подозреваю конкретного человека — сообщает, вернее, сообщал этим молодым людям нечто такое, после чего они не выдерживали и умирали. Я понимаю, конечно, что это звучит нелепо, но это так. Дело в том, что накануне смерти практически каждый из них имел разговор — или больше, чем разговор — с одной женщиной. С одной и той же женщиной.