Встречь Солнца
Шрифт:
Работник отдела кадров совнархоза встретил Сергея и Григория пулеметной очередью заученных фраз:
— Садитесь, садитесь, товарищи! Как же, как же, всегда рады молодому пополнению. Есть какие-нибудь вполне конкретные пожелания или доверитесь нашим авторитетным рекомендациям?
Он лихорадочно перекладывал «входящие» и «исходящие», разыскивая, видимо, какой-то документ, говорил, не поднимая головы от бумаг. Над столом мелькали роговая оправа огромных «дипломатических» очков и затылок с тщательно прилизанными длинными прядями белесых волос, которыми хозяин
Наконец нужная бумажка нашлась, кадровик вскочил из-за стола и исчез за дверью, буркнув на ходу:
— Думайте пока. Я на одну секунду…
Друзья уже свыклись с мыслью, что поедут работать на «Морозный», и менять свое решение не собирались.
А кадровик исчез надолго. Разговаривать они не решались, так как здесь же, за небольшим столом в углу кабинета, работала еще одна сотрудница отдела — черноволосая девушка лет восемнадцати. Недовольное, даже несколько сердитое выражение ее лица никак не гармонировало со здоровым румянцем, небольшим курносым носиком и маленькими пухлыми губами, еще не знавшими помады.
Девушка первая нарушила молчание:
— Скучно, товарищи?
Глаза у нее были светлые и неожиданно веселые.
— Времени жалко, — сказал Сергей. — Лучше бы по городу походили еще.
— Это насчет устройства на работу?
— Да нет. В городе работы мы не ищем. Контора да писанина всякая нам не подходят, — ответил Григорий.
Девушка покраснела, некоторое время помолчала, а потом сказала горько и укоризненно:
— Не всякий, кто в конторе работает, от трудной жизни прячется. Есть такие, что и хотели бы от этого сидения избавиться, да не могут пока.
Григорий, не догадываясь, что попал в больное место, стал подтрунивать:
— Оно точно. У одного застарелый ревматизм, второй последний год до пенсии дотягивает, третьего мама с папой от себя отпустить не могут…
Сергей видел, что разговор этот неприятен девушке, что слова Григория глубоко задевают ее, и поспешил на выручку:
— Ну, ты тоже перегнул. Мало ли какие обстоятельства могут быть: учеба или из родных кто-нибудь болен, или еще что.
Девушка благодарно посмотрела на Сергея.
— Чудаки тоже! Уж и пошутить нельзя! — добродушно согласился Григорий и спросил: — Где этот товарищ запропастился? Забыл про нас, что ли?
— Сковородников? — Девушка презрительно усмехнулась. — Этот может.
— А товарищ вроде вежливый…
— Это он после собрания перековывается, где его за барское отношение к людям прорабатывали. Покрикивать перестал, а на большее его не хватает.
В эту минуту появился Сковородников.
На широком лоснящемся его лице, обнажая два ряда золотых зубов, сияла самодовольная улыбка. Увидев Полищука и Сорокина, о которых он и в самом деле забыл, Сковородников напустил на себя официально холодный вид.
— Прошу извинить. Неотложные дела. Думали?.
— Мы уже давно надумали на «Морозный» ехать.
Сковородников откинулся на спинку стула и удивленно посмотрел на них.
— На «Морозный»? А почему именно на «Морозный»? Слышишь, Кузнецова, куда рвется народ?
— Где труднее, где легче, мы не знаем. А что работы там много, это нам говорили. И приглашали нас туда.
— Ну-ну-ну. — примирительно занукал Сковородников. — «Морозный» так «Морозный». Выпиши путевки, Катя. Только смотри, по ошибке три не напиши.
Катя с силой ткнула ручку в чернильницу и подвинула к себе чистый бланк.
— Давайте документы.
Перо царапнуло по бумаге и осыпало ее мелкими чернильными капельками. Катя швырнула ручку на стол и посадила на бланк жирную кляксу.
Григорий пошутил:
— Вот наши биографии и с пятнами, Серега.
Катя промолчала. Она выписала путевки и положила их перед Сковородниковым на подпись. Тот, даже не взглянув на них, отодвинул бумаги на край стола.
— Неси начальнику. Пусть сам подписывает. Может, ему с молодым пополнением потолковать захочется.
Катя пожала плечами, взяла бумаги и вышла. Сковородников, довольно потирая руки, сказал с хохотком:
— Ох и даст же сейчас наша Катюша начальнику жизни! Завели мы ее тут на всю закрутку.
— А в самом деле, — оборвал его смешок Григорий, — что вы ее тут около чернильницы держите?
— То-то и оно, что не простое дело Кузнецову отпустить, — ответил Сковородников. — Отец у нее большой-пребольшой начальник — раз и приятель нашего начальника — два. И тут такая команда действует, что отпускать ее из отдела никак нельзя.
— А комсомол как же?
— А что комсомол? Горком комсомола тоже не очень хочет Кузнецову из города отпускать. Внештатный инструктор — раз, артистка самодеятельности — два, лектор и так далее — три.
Сергей сказал уверенно:
— Ну, ничего. Характер у нее, видно, горячий. Своего добьется.
Сковородников неопределенно хмыкнул.
— Характер — одно, а папа — другое.
Дверь в кабинет приоткрылась, и на миг показалась пышно взбитая, как сливочный крем, прическа секретарши. Сорокина и Полищука приглашал начальник отдела.
Привычно одернув гимнастерки, они вошли в просторный кабинет и остановились у двери. Начальник отдела стоял к ним спиной, заслоняя своей тучной фигурой сидевшую у стола девушку. Они услышали конец фразы:
— …а потом у человека, кроме темперамента, еще и терпение должно быть, а его-то у тебя как раз и не хватает по молодости.
— Прибыли, товарищ начальник! — по-военному доложил Григорий.
Начальник отдела повернулся, и они увидели, что разговаривал он с Катей.
— А-а, служивые! Ну, проходите. Садитесь. Как добрались?