Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья

Марченко Геннадий Борисович

— Ну как же так? — обиженно протянула Марина. — Так хотела на слона посмотреть.

Тут же откуда-то сзади послышалось:

— Мама-а-а! Слона хотю!

— Митенька, заболел слоник.

— Хотю-ю-ю!

И этот малыш был не единственным, кто так сильно расстроился, так как моих ушей то и дело доносились обиженные крики детей. Вот что мне оставалось делать? Конечно же, мы с Мариной отправились за кулисы, где я представился ветеринаром (эту версию я заранее озвучил Марине, чтобы не удивлялась) и попросил показать мне больного

слона.

Расстроенного дрессировщика, привели минут через пять.

— Здравствуйте! Граник Ованесович, — назвал себя невысокий чернявый дрессировщик. — Ещё вчера вечером наш Джумбо[2] стал покусывать кончик хобота. У него такое уже было, когда случилось отравление в прошлый раз. Ночью понос начался, и весь день продолжается. Не успеваю вёдра с водой таскать, чтобы восполнить баланс жидкости. От еды отказывается, значит, чем-то отравился. С кагором активированный уголь ему выпить давал три раза, по упаковке таблеток.

— Не помогает?

Дрессировщик с унылым видом развёл руки в стороны. Я покивал — ясно, что не помогает.

— Можно будет вашего Джумбо глянуть?

— Вообще-то посторонним вход в вольер запрещён…

— Не переживайте, я ветеринар и, хотя со слонами прежде дел не имел, но знаю, как обращаться с животными.

Ещё пять минут спустя мы стояли возле вольера, за которым медленно переминался с ноги на ногу — каждая размером с тумбочку — слон с грустным взглядом карих глаз из-под длинных ресниц.

— В прошлом году юбилей отметил, 30 лет, — услышал я голос Граника Ованесовича. — На пенсию, в зоопарк ему ещё рано, лет десять вполне ещё может отработать. Если, конечно, болеть не будет.

В этот момент слон пустил из заднего прохода на пол жидковатую и пахучую строю, с грустью и страданием во взгляде покосившись на дрессировщика. Тот тяжело вздохнул, развёл руки в стороны:

— Ну вот, сами видите.

Мы с ним в вольер вошли вместе. Слон не выказывал агрессии, впрочем, меня предупредили, что животное обладает спокойным и покладистым характером. Хотя, конечно, любое животное (а зачастую и человек) — существо непредсказуемое, но хотелось верить, что в этот раз всё пройдёт без сучка и задоринки.

Так оно, в общем-то, и вышло. Толщина слоновьей кожи, конечно, в несколько раз толще человеческой, но до ЖКТ[3] мои «паутинки» добрались без проблем. Хватило четверти часа, чтобы привести желудок в порядок, почистив от бактерий. А заодно прочистил желудок, заставив элефанта слегка нагадить, и вернул животному тонус, потратив на всё это ещё минут десять. К тому времени второе отделение уже шло полным ходом, а я чувствовал слабость средней степени, покачивало меня. Но старался внешне это ничем не выдавать.

— Здоров ваш Джумбо, — сказал я дрессировщику, всё это время в волнении переминавшемуся рядом. — Можете выпускать на арену.

Граник Ованесович недоверчиво покосился на своего питомца, потом снова на меня.

— Вы думаете?

— Уверен, — кривовато улыбнулся

я ему.

Словно в подтверждение моих слов Джумбо вдруг вскинул голову, задрал хобот и радостно протрубил. А затем и вовсе встал на задние ноги, а его карий глаз уставился на хозяина.

— Но как?! — воскликнул Граник Ованесович, всплеснув руками. — Вы же только приложили ладонь к его животу!

— Старинная восточная методика, долго объяснять, — вздохнул я. — Доведите до сведения… этого, как его… шпрехшталмейстера, что номер со слоном состоится. А то люди деньги за билет заплатили, а их лишают самого лакомого кусочка.

Мы с Мариной через служебный выход в фойе направились обратно в зал. По пути девушка тоже стала задавать вопросы, но я сделал кислую мину:

— Солнце, потом, я сейчас очень устал. Больше всего хочется плюхнуться в кресло и попытался уснуть. Но я постараюсь досмотреть представление до конца.

Не успели мы занять свои места, как шпрехшталмейстер объявил, что слон неожиданно почувствовал себя лучше и под занавес представления обязательно появится на арене. Это сообщение было встречено овациями и восторженными криками детишек.

И он действительно появился! Мне обычно и выступления артистов, и дрессированных животных фиолетово, но в данном случае всё моё внимание было сконцентрировано на номере. Не хотелось, чтобы в самый ответственный момент Джумбо нагадил на манеж. Потому как я вроде дал слово, что слон в норме.

Обошлось. Когда зал аплодировал, я невольно ощущал, что часть аплодисментов досталась и мне, хотя, конечно же, никто из полутора тысяч зрителей даже не догадывался о моей непосредственной причастности к этому номеру.

После представления я чувствовал себя уже немного получше, так что первоначальная мысль просто проводить Марину до её дома и распрощаться отбросил, как малодушную, и мы направились уже ко мне домой. Можно отметить, что о своём решении я не пожалел.

Минула почти неделя, когда я взял в руки свежий номер «Комсомолки», и практически случайно наткнулся на небольшую заметку в подвален третей полосы. В ней говорилось, что 27 апреля в Кабуле произошла смена власти. Победившие марксисты Нур Мохаммад Тараки и Хафизулла Амин провозгласили Афганистан демократической республикой и объявили о намерении строить социализм с помощью СССР.

Бляха муха… Я и забыл, что в это время должна случиться так называемая «апрельская» революция. У меня все эти афганские дела совсем из головы вылетели. А ведь ещё каких-то полтора года — и в эту страну войдёт советский миротворческий контингент, после чего Афган превратится для нас в то же самое, чем когда-то для американцев стал Вьетнам.

Потому что только по прошествии времени стало ясно, что вся эта операция, от «оранжевой революции» и до втягивания Москвы в военный конфликт, была разработана в ЦРУ. Исполнителями же были предатели из КГБ и Международного отдела ЦК КПСС.