Второе пришествие
Шрифт:
– А я и не просил это сделать, я был горд, что погибаю за Тебя.
– Но мы не можем жить одним прошлым, - решительно поднялся со своего места Иуда.
Все разом повернулись в его сторону.
– Мы не можем жить прошлым, - повторил он.
– Да и сама по себе мучительная казнь не означает чью-либо правоту. Это не аргумент в споре, а мы постоянно к нему прибегаем. Нам нужно посмотреть на реальную ситуацию, а не без конца заклинать, что нельзя ничего менять только потому, что мы так все когда-то создали.
– Не тебе это говорить!
– вдруг взвизгнул апостол Петр.
– Или ты забыл,
– Это мое решение и я о нем не жалею, - отозвался Иисус.
– Но наше мнение тоже кое-что означает. Пусть выскажутся другие. Вот Иоанн. Ты дольше всех прожил на земле.
Апостол Иоанн медленно поднялся со стула. Его глаза были устремлены вверх.
– "И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными", - процитировал он сам себя.
– Да чтоб тебя черти взяли со своими всадниками. Всю плешь ими проел. Ты можешь произнести хоть одно предложение, четко и ясно, без своей символики, - чертыхнулся апостол Петр.
Апостол Иоанн посмотрел на Петра так, словно бы видел его в первый раз.
– Пророчество сбудется скоро, - произнес апостол Иоанн.
– Осталось ждать совсем недолго.
Апостол Петр безнадежно махнул рукой.
– Ты всегда был не от мира сего. Таким и остался. А у нас конкретный вопрос, от которого очень много зависит.
– Мы должны срочно связаться с патриархом и сказать ему, что поддерживаем его и всю его церковь, - решительно заявил апостол Павел.
– И мы против раскольников вроде епископа Антония. Иначе мы лишимся всякой опоры на земле. Она и так за последний век сильно сократилась, огромное количество людей перестали верить в тебя, Иешуа. Неужели тебя это не беспокоит?
– А меня это не огорчает, - ответил Иисус.
– Пусть не верят, лишь бы становились лучше, справедливей, свободней. Если человек верит в меня и при этом совершает мерзкие поступки, то мне такая вера ни к чему, она меня только дискредитирует. А таких набралось, даже слишком много. И сейчас их предостаточно. Поэтому я не согласен оказывать поддержку патриарху и тем, кто его окружает. Я не стану вмешиваться в спор между ним и епископом Антонием, пусть рассудит судьба и время. Как я не вмешивался в спор между Лютером и папством.
– Я помню, - зло блеснул глазами апостол Павел.
– Ты так и не послушался моих увещеваний. А ведь я Тебя умолял вмешаться, заклеймить раскольника. Ты отказался. А что вышло? Христианство расколото, как никакая другая религия. Ее конфессии не могут ни о чем договориться, только без конца спорят друг с другом.
– Но почему ты полагаешь, Павел, что единство лучше раскола. Каждый раскол стимулирует новый поиск, а единство ведет к застою. А русская православная церковь яркий пример такого состояния. Когда я разговаривал с патриархом, то не почувствовал в нем ни одной божьей искорки. "Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв". Так ты писал, Иоанн?
– Так, Отче, - подтвердил Иоанн Богослов.
– Можем ли мы
– Может, кто-нибудь еще скажет?
– обратился апостол Павел к товарищам.
– Мы пришли сюда, чтобы укрепить нашу веру и поддержать нашу церковь, - резко вскочил со своего места апостол Иаков Зеведеев.
– И не можем безразлично смотреть на то, что тут происходит. Учитель, ты знаешь, как я был всегда Тебе предан. Но сейчас я на стороне своих братьев: Павла и Петра. Мы не можем отталкивать от себя патриарха и всех, кто за ним стоит. Иначе останемся тут ни с кем.
– Он прав, - произнес апостол Павел.
– Так дальше не может продолжаться. Если Ты не с нами, мы пойдем одни. Пришло время полной откровенности. Многие считают, что я, а не Ты, стал основателем христианской церкви. Так это или не так, но для меня церковь - это мое любимое дитя, дело всей жизни. А вот, как я окончательно понял, для тебя - нет. ты готов отречься от нее. Впрочем, я это давно подозревал.
– Ты волен думать и поступать, как считаешь нужным, - отозвался Иисус.
Какое-то время все молчали. Даже самый непримиримый - апостол Павел застыл неподвижно, как солдат на карауле. Он явно не ожидал такой развязки.
– Хорошо, я принимаю Твой вызов, - наконец проговорил он.
– У каждого своя повестка дня. Я ухожу. Кто со мной?
Вопрос буквально прибил всех к полу, все молчали, опустив глаза вниз.
– Петр, ты со мной?
Петр, как по команде, быстро встал, посмотрел на Иисуса, затем на Павла.
– Да, - ответил он.
– Кто-нибудь еще?
– обвел глазами апостолов Павел.
– Я с вами, - сообщил Иаков Зеведеев. - Внезапно он подошел к Иисусу и упал перед ним на колени.
– Прости меня, Раби, Ты знаешь, я всегда был с тобой. Но сейчас мое сердце с ними.
– Иду туда, куда зовет тебя твое сердце, - молвил Иисус.
– Ты всегда будешь со мной, а я - с тобой. Иди с Богом. Кто еще хочет к ним присоединиться?
Поднялся апостол Филипп. Он упорно не смотрел на Иисуса, его голова была низко опущена.
– Прости, Раби, я всегда был безмерно предан тебе и тогда, когда меня убивали в Гиераполисе, но сейчас мое бедное, растерзанное сердце призывает быть с ними. Мы не можем позволить, чтобы наша церковь, которая впитала кровь тысячи мучеников, была бы разрушена.
– Ты прав, Филипп, тысячи мучеников заложили фундамент церкви. И я помню каждого погибшего, каждого замученного ради этой великой цели. Я смотрел на то, как мучают их, и мое сердце обливалось кровью. Но нынешняя церковь ничего не имеет общего с этими жертвами, она давно отреклась от них. Неужели вы этого не замечаете? Поэтому я так и отнесся к патриарху, он для меня не пастырь, а всего лишь должностное лицо.
– Может, ты и прав, Раби, я даже уверен, что прав. Но я не могу ничего с собой поделать, я чувствую, что мой долг - встать на защиту церкви, какой бы несовершенной она не была. Потому что другой у нас нет. Когда я вхожу в храм и вижу там Твой лик и людей, которые молятся перед ним, сердце мое преисполняется благодатью. Это такая несказанная радость, с которой ничего не может сравниться. И я не могу ее утратить.