Введение в философию желания
Шрифт:
В книге Бергсона множество неясностей. Если инстинкт – достояние природы и жизни, то, как следует из теории самого французского философа, он должен создавать «напряжение» и побуждать человека противостоять косной и инертной материи. Но ведь интеллект – тоже порождение жизни. Не понятно, кто же виноват в том, что человек действует, а не созерцает? Путаница эта порождена ошибочным представлением о том, что инстинкт должен непременно противостоять интеллекту, что интеллект есть вещь мертвая и противоестественная. Вторая ошибка – попытка свести духовное к психическому. Третья – не владение понятием личность. Бергсон не видит связи между свободой, творчеством, с одной стороны, и личностью, с другой. Тем самым свобода и творчества жизненного порыва лишь декларируется, не получая должного обоснования. Оптимистичная по общему тону, работа Бергсона оказывается пессимистичной
Уличая в слабости интеллект, не поднять авторитет инстинкта. Бергсону не удалось найти решения проблемы «разорванного» человека. Одна из причин того – использование понятий, сформировавшихся в рамках философии классической рациональности. Философия целостного человека нуждается в понятиях, которые бы с самого начала определяли человека как нечто принципиально целостное и единое. Проблема не в том, что человек не может, но скорее в том, что он не хочет быть свободным и целостным (или, что точнее, не умеет хотеть быть целостным и свободным).
Несмотря на указанные недостатки, в работе Бергсона есть важные идеи и догадки: (1) идея существования функционально различных причин; (2) идея «вихревых движений» внутри жизненного порыва, наличия «конфликтующих потоков» в общем течении жизни, представление жизненного порыва как противоречия; (3) представление эволюции в форме времени, а не пространства; (4) определение жизни как стремления, творческой активности, усилия и противостояния; (5) мысль о существовании функционально различных желаний.
Желание – не «толчок», хотя количество и качество причины влияют на количество и качество вызванного ею действия, но желание, в отличие от толчка, не прекращается после того, как подтолкнуло действие, а остается в нем влияя на его количество и качество. Желание – не «разряд», при котором ни количество, ни качество действия не меняются с количеством и качеством причины. Но желание и не «развертывание», где лишь количество причины важно для действия, но качество причины не влияет на качество действия. Сфера идеального, сверхбытийного влечет нас к себе, а не «подталкивает в спину», как то с потребностью, сферой физического, материального, бытийного. С другой стороны, в желании действительно присутствует творчество и неожиданное.
Желание как «ненасытность различения» (Лакан)
Желание у Лакана имеет отношение лишь к речи, дискурсу желающего и к тем требованиям, которые этот дискурс предъявляет к субъекту желания [72] . Чувства, эмоции, переживания подчинены дискурсу и представляют собой реакцию на представляемое в речи и речью желание.
Если Фрейд определяет сексуальные желания как данные изначально, то Лакан всегда смотрит на них, как на результаты «работы» языка и лингвистических процессов. Лакан отказывается определять желание как нечто реальное, биологически детерминированное или натуральное. Если у Фрейда Другой – это психоаналитик, который нужен для того, чтобы извлечь уже существующее желание из недр подсознания, то у Лакана Другой – это любой Другой. Желание при этом – функция или эффект присутствия Другого. Если бы Другого не было, – не было бы и желания. Нужда, запрос (требование) и желание у Лакана – понятия, с помощью которых он различает формы упорядоченности человеческого существования. Нужда относится им к реальному, запрос к воображаемому, а желание – к символическому. Развитие ребенка от «нужды» к «запросу» и «желанию» соответствует его выходу из «реального» в «воображаемое» и «символическое».
72
См.: Лакан Ж… Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума
«Нужда» – сродни инстинктам, насколько это возможно в случае человеческого существования. Нужды более или менее универсальны, постоянны и подчинены задаче простого выживания. Нужда «нуждается» для своего удовлетворения в реальных предметах и объектах (молоке матери, тепле и т. д.). Самое важное, что нужда может быть удовлетворена. Ритм его возникновения и снятия подчинен биологическим ритмам растущего тела.
Совсем другое дело с запросом, выражаемом в форме требования – крика. Здесь крик (как звук) оформляется в крик – запрос, замещающий отсутствующий объект, в котором нуждаются. Крик становится символом вещи. Казалось бы, язык помогает нужде, выводя ее удовлетворение на более высокий уровень надежности. В действительности, по мысли Лакана, при «появлении» языка рождается запрос, как нечто принципиально «ненасыщаемое». Этот запрос всегда направлен на воображаемого Другого. При этом запрос заключает в себе фундаментальное противоречие. У него два объекта – тот, который требуют, называя его, и тот, который хотят на самом деле – мать. Поэтому, даже если запрашиваемая вещь получена, удовлетворение не может быть достигнуто.
Объект запроса – это всегда воображаемый объект, и запрос делается сознательно. Ребенок требует все подряд, потому что он хочет быть заполненным Другим, быть Другим. Язык позволил ему обнаружить его фундаментальную неполноту, которую он стремится преодолеть парадоксальным образом – через полную утрату себя в Другом, слияния с которым он добивается. Обратим внимание на этом принципиальном в теории Лакана моменте. Человек всегда хочет вернуться, утратить идентичность, слиться с матерью.
Какую же роль Лакан отводит желанию? Желание – символический эквивалент или составная часть и нужды, и запроса [73] . Отношение между нуждой, запросом и желанием Лакан мыслит диалектически, с применением гегелевской «триады», не скрывая влияния на его представления «Феноменологии Духа», которая была им воспринята именно как концепция желания. Желание – фундаментальная неполнота, зияющая дыра в бытии, которая может быть заполнена только одним – другим желанием, желанием другого человека. То есть желание субъекта всегда желает стать предметом желания Другого.
73
Lacan J. Fetishism: The Symbolic, The Real and The Imaginary. In: Lorand S., Balint M. Perversions: Psychodynamics and Therapy. – N.Y.: Random House, 1956.
Желание участвует в нужде и запросе, не будучи ни одним из них. Именно оно движет нужду к спецификации объектов и конкретизации удовлетворения, а в запросе «отвечает» за специфическую направленность на Другого. Но желание – не «аппетит к удовлетворению» и не требование любви. Оно есть некое «различие», которое не позволяет нужде совпасть с запросом, постоянно расщепляя их.
Желание сходно с нуждой и запросом в том, что возникает в связи с отсутствием объекта. Как и запрос, оно ориентировано на Другого, но, в отличие от запроса (и в соответствии с нуждой), желание находится «за» сознательным артикулированием, поскольку репрессировано и вытеснено за границы речи. Будучи структурировано как язык (система различий), желание, тем не менее, никогда не может быть высказано. Но оно все же говорит «через» нужду и запрос. Именно в «маргинальной» части нужды и запроса скрывается желание.
Запрос потенциально социален. Он стоит на службе у самоопределения и внятно артикулирован. Желание всегда провоцирует запрос, поскольку ему нет никакого дела до социального одобрения, и оно не воспринимает угрозу наказания или обещание награды, которые «понятны» только «сознательному» запросу. Бессознательное желание обеспокоено лишь самим собой, своими удовольствиями, своей логикой, логикой обозначающего. Желание устанавливает новое отношение с языком и в языке. Желание представляет сам объект всех устремлений как язык и символическое, преобразовывая ненасытность запроса в еще большую ненасытность языка, который никогда не может быть удовлетворен и остановлен, никогда не прекратит работу различения [74] .
74
См. также: Lacan J. Seminar VI «Desire and Its Interpretation» // Yale French Studies. – 1977. – № 55/56. – P. 11–52.