Введение в философию желания
Шрифт:
Охваченный «индивидуальным» желанием субъект стремится быть понятым всеми, испытывающий «личное» желание хочет быть понятым единственным Другим, например, Богом.
Предметом полного или полноценного, личного желания является удовлетворение, сопровождающее актуализацию личности. При этом под «личностью» я подразумеваю не «верхушку» и не «ядро» человека, а содержательную полноту неповторимости, незаместимости, «этотности» человека. В этом смысле «индивидуальность» – не «частичность» в «полноте», а формальная полнота «этотности». Предмет желания – это некий объективный план субъективного желания, то в желании, что составляет его чудо и тайну. Именно благодаря существованию этого объективного плана мы не можем пожелать желать, манипулировать желанием по собственной воле. Когда желание своей целью имеет утверждение индивидуальности ради нее самой, – перед нами – «индивидуальное»
В «индивидуальном» желании человек замкнут на себя. В «личном» желании человек следует своему призванию, осуществляет себя «во вне себя», тем самым как бы возвышаясь над собой и себя, в конечном счете, преодолевая. «Личное» желание как бы говорит: «Я хочу Другого как другого, не похожего на меня, от меня отличного». «Индивидуальное» желание как бы говорит: «Я хочу Другого как себя, я вижу в Другом себя».
Следовать «личному» или «индивидуальному» желанию – выбирать себе судьбу.
Если в «индивидуальном» желании погоня за чувственными удовольствиями служит целью компенсировать убывающее идеальное удовлетворение, отсюда «видимая глазу» чрезмерность в желаниях, ненасытность желающего, изощренность показной страстности, то в «личном» желании нет этого «пожара» с треском и искрами, но лишь – ровное «пламя» с ясным и чистым свечением. В «Игре в бисер» Г. Гессе словами Мастера говорит Йозефу Кнехту: «Чтобы все уметь и всему отдать должное, нужен не недостаток душевной силы, увлеченности и тепла, а избыток. То, что ты называешь страстью, – это не сила души, а трение между душой и внешним миром. Там, где царит страстность, нет избыточной силы желания и стремления, просто сила эта направлена на какую-то обособленную и неверную цель, отсюда напряженность и духота в атмосфере. Кто направляет высшую силу желания в центр, к истинному бытию, к совершенству, тот кажется более спокойным, чем человек страстный, потому что пламя его горения не всегда видно, потому что он, например, не кричит и не размахивает руками при диспуте… (с. 81). (Гессе Г. Игра в бисер. – СПб.: Азбука, 2001. – С. 81.)
Страдание, отвращение, тошнота и скука возникают тогда, когда желает наша индивидуальность, ошибочно принимающая бесконечность и безграничность своего хаоса за бесконечность и безграничность Божественного (Личностного) порядка.
«Индивидуальное» желание действительно ненасытно. Это желание, в котором объект столь отдален от предмета, что человек начинает сгорать в огне таких желаний – страстей. Образ убивающего желания мы находим в «Тропике рака» Г. Миллера, у Маркеса в его романе «Сто лет одиночества», в «Жажде любви» Юкио Мисимы (трижды попадавшего в списки претендентов на получение Нобелевской премии по литературе). Страдающему от собственного желания человеку не может помочь ни терапевт, ни психолог, так как это страдание не имеет отношения к физическому или психическому здоровью. Личность страдающего, актуализация которой только и может принести удовлетворение, растворяется в чувственном удовольствии, пребывает у удовольствия в рабстве. Каждая мысль отравлена желанием, стремление к удовольствию завладело воображением, мечтой, фантазией. Вся волевая сфера находится в опасности. Допустимая минимальная «масса» личности достигает критической отметки. Страдание становится невыносимым. Наступает критический момент, когда человек утрачивает способность вообще стремиться к чему-либо. Утратив свое основание – личность, желание покидает человека. Вместе с этим утрачивается смысл жизни. Человек ничего не хочет и даже чувственное удовольствие вызывает отвращение или скуку.
В «личном желании» каждый шаг к цели сближает предмет и объект желания. В «индивидуальном желании» каждый шаг к цели все больше отдаляет объект от предмета. В результате мы имеем тщетно растрачиваемые силы. Удовольствие в случае «индивидуального желания» кратко, связь с материальностью мира ограничивает его. Удовлетворение – награда духу, отрицающему материальность и ограниченность мира.
Приходится, к сожалению, констатировать, что «личное» желание – привилегия немногих. Большинство людей в современном мире подвержены желанию «индивидуальному». Доказательством тому служит доминирование в создаваемых современными художниками образах желания алгоритма именно «индивидуального» желания (взять хотя бы все фильмы современного французского кинорежиссера Ф. Озона и особенно его работу «Пианистка» о ведущем преподавателе парижской консерватории – несчастной женщине, уничтожаемой «индивидуальным» желанием). Философский анализ произведений современной
Итак, «индивидуальное» желание «хочет всего». В «Исповеди» Августин пишет о том, что в юности он был раздираем двумя желаниями: желанием греховных чувственных удовольствий и желанием быть любимым Богом/любить Бога. Но ведь именно «индивидуальное» желание, его «ненасытность» и «всеядность», и создало эту ситуацию. Не будь у юноши «индивидуального» желания, он удовольствовался бы порочной жизнью. Но в том-то и дело, что носитель «индивидуального» желания с равною силой (в этом примере) желает и быть чистым, и грешить, и предаваться блуду, и обращать к Господу лицо свое без стыда. Я хочу сказать о том, что «индивидуальное» желание и «личное» желание – это не два разных одновременно существующих желания, а скорее два этапа в развитии самого желания как такового. Переход от одного типа желания к другому происходит в виде перерождения или преображения самой способности желать. В этом смысле к «личному» желанию не перейти без «индивидуального». Вероятно поэтому, как о том повествуется в Библии, Богу угоднее обратившийся к вере страшный грешник, нежели абсолютный праведник. Вероятно поэтому, как о том говорится в древней китайской легенде, Учитель отказывается взять к себе в ученики абсолютно невинного юношу, который никогда в жизни не воровал, не убил человека и не лгал. Именно избыточность («индивидуального») желания создает ситуацию, угрожающую свободе субъекта, но именно эта избыточность и актуализирует ценностность свободы.
Свобода – в бытии собой. И здесь нельзя понимать свободу «механически». Шар не свободен и не не свободен катиться вниз по наклонной плоскости. Свобода есть только там, где есть осознание возможности выбора. Если я не могу быть самой собою – я не свободна. Так, пленник, не смотря на связанность рук и применяемое к нему насилие (с целью выведать у него какую-либо тайну), – свободен, так как следует собственному желанию не стать предателем и быть самим собой, т. е. героем. Но что значит «быть собой»? Казалось бы, если я следую «индивидуальному» желанию, то я свободна. В действительности, на пути подчинения максиме «индивидуального» желания самость подвергается риску исчезновения. «Индивидуальное» желание хочет всего подряд, так как во всем видит себя и всем стремится владеть; это выход «вовне», в результате чего «Я» утрачивает «фокус», рассредоточивается. Напротив, «личное» желание – в себе отыскивает Другого и Иное. «Личное» желание – движение «вовнутрь», чтобы найти в личности весь мир. Только следуя «личному» желанию, я обретаю себя как свободную, т. е. способную к дальнейшему (бесконечному) развитию. Без знания «для чего я коплю себя» самость распыляется («индивидуальное» желание). «Личное» желание всегда призвано.
Отсюда вывод: быть свободным/ной – иметь/допускать причиной своих мыслей и поступков только «личное желание», а не «индивидуальное желание», потребность или вожделение.
В определенном смысле «индивидуальное» желание желает самое себя. Его целью является оно само. Правило, которым руководствуется человек в таком случае: «Живи так, чтобы ты по возможности исполнял все твои желания, чтобы ни одно из твоих желаний не оказалось неисполненным». Дорожа каждым желанием, жертвуют, в конечном итоге, свободой и способностью желать.
«Личное» желание подчиняется правилу: «Живи так, чтобы желание твое было удовлетворено, т. е. чтобы ты всегда был способен желать, был бы свободным в движении к превосходящей объект желания цели».
В «индивидуальном» желании желающий стремится чувствовать свободу, что невозможно и что неминуемо ведет к утрате свободы (которая есть достояние времени). Механизм такого искусственного добывания свободы таков: следуя несопоставимым желаниям или стремясь осуществлять все свои желания, создают и накапливают в себе несвободу до такой степени, что в этом мучительном напряжении раздираемого во все стороны духа исполнение хотя бы одного желания воспринимается как облегчение, которое и принимают неправомерно за свободу. Налицо «психологизация» свободы, подмена понятия свободы чувством свободы.
В «личном» желании субъект пребывает в свободе, он уже свободен и не нуждается потому в чувствовании свободы.
Испытывающий «индивидуальное» желание субъект всегда находится в страхе слияния с отрицающим его индивидуальность миром. По сути, работа этого желания негативна: «Я – не тот, не тот, не тот». Данное желание ничего не создает. Даже тогда, когда с торопливой жадностью захватывается все, что «плохо лежит», в действительности это – неумение справиться с наползающим со всех сторон анонимным «Все». Индивидуальность вывешивает таблички «Мое» и строит «заборы», но, оставаясь в горизонтали бытия, не может и не сможет обрести принципиальной этотности.