Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли!
Шрифт:
Упёртный. Амелия тоже называла его упёртым. И Хантли понимал, что будь он более гибким и менее принципиальным, умей закрывать глаза на происходящее, и всем было бы куда проще жить. Особенно ему самому. Вот только, это был бы уже не он. Да и не действовал он никогда из прихоти и желания навредить, но многие почему-то так считали. Вот и император тоже.
— Моей целью никогда не было ни мешать вам, ни раздражать, ни разочаровывать. А Виктор Бранс — благородный человек, и, вероятно, считает, что чем-то мне обязан. Это не так. Я поступил, как поступил
Эрнет бросил короткий взгляд в окно, где светило яркое летнее солнце, так не соответствующее тяжёлой обстановке в приёмном зале.
— А чем, скажи мне, ты руководствовался? Я просто хочу понять. — В этот раз в голосе императора не было злости, только неудовольствие пополам с любопытством.
— В сущности, я всегда рискую только тогда, когда надо восстановить справедливость, ваше величество. — Эрнет повторил фразу, которую сказал Стиву, и почувствовал, какое непоколебимое спокойствие пришло к нему с этими словами. — Во благо империи.
Он произнёс стандартную формулировку, которой заканчивались все официальные разговоры, и тут же осознал, что зря. Понимание, мелькнувшее во взгляде императора, тут же исчезло, а глаза налились кровью. Пожалуй, на фоне разоблачения убийцы Элеоноры, который был нужен для государственных дел, это прозвучало насмешкой. Но Эрнет, правда, не хотел ничего подобного.
— Вон! И чтоб я тебя больше не видел! Теперь-то ты точно издеваешься!
Охранники окружили Хантли плотным кольцом. Оставалось только развернуться к выходу, пытаясь понять, помиловали его или отправили на казнь, чтобы уж точно никогда больше не увидеть.
— Ваше величество, какое решение внести в протокол: заключение, казнь, помилование. — Сзади раздался голос господина Сорвена.
— Казнить!
Эти слова оглушили. Звуки исчезли и выцвели краски. Воздух закончился. И только немыслимым усилием воли удалось не сбиться с шага. А потом, словно сквозь слой ваты Хантли услышал новый вопрос.
— Какую-нибудь награду за помощь в спасении страны выдать? Так положено. Орден пресвятого Ирна второй степени, например. Посмертно, естественно.
Император глухо рыкнул и снова стукнул по измученному подлокотнику.
— Ладно! Сохранить в том же статусе: пусть не появляется в Брейвиле никогда. В следующий раз я не буду так добр.
С души, словно камень свалился, а в глазах потемнело от облегчения. Расслабились плечи, позволяя понять, в каком напряжении Хантли находился во время аудиенции.
— Стой! — вдруг остановил его голос императора. — Мне сказали, что ты всё время что-то писал, пока был в камере. Покажи. Там черновики статей
Эрнет медленно повернулся и достал из внутреннего кармана жилета блокнот.
— Я не писал, ваше величество, а рисовал.
— Всё равно покажи. Хочу убедиться.
Блокнот перекочевал из рук Хантли к одному из охранников, а потом оказался у императора. Тот перелистывал страницу за страницей и всё сильнее сводил брови в недоумении.
— Здесь действительно только рисунки. Твоя невеста? Мне не докладывали, что у тебя есть невеста.
— Нет, ваше величество. Не невеста. Хотя я неоднократно делал этой девушке предложения, но получал отказы.
Император хохотнул. Словно получил мстительное удовольствие от того, что кто-то многократно ставил Хантли на место.
— Какая разумная юная леди. Но кто же она?
— Амелия Ковальд. Гадалка из Рейвенхилла.
— Опять издеваешься? — Брови правителя взлетели так высоко, насколько это было возможно. — Ты ненавидишь гадалок.
— Моя неприязнь к служителям Ошура сильно преувеличена. И более того, относится скорее к шарлатанам и мошенникам, обманывающим людей. А таких полно не только среди предсказателей и гадалок. Не меньше их среди лекарей, финансистов и других профессий. Амелия же никого никогда не обманывала.
Император улыбнулся в бороду, захлопнул блокнот и передал обратно.
— Что ж, желаю, чтобы у тебя всё сложилось с этой… Амелией? И пусть она сделает твою жизнь невыносимой. Такой же невыносимой, как твой характер. Иди, Хантли. Два дня на сборы, и чтобы духу твоего здесь не было.
— Благодарю за оказанную милость. — Эрнет поклонился и убрал блокнот.
— Он опять издевается? — Император обратился к господину Сорвену, на что тот покачал головой. — С чего бы ему меня благодарить? Я же его наказал. Но он как будто серьёзно.
— Думаю, что лорд Хантли просто своеобразно мыслит. Что помогает ему эффективно решать проблемы и предотвращать заговоры, но сильно мешает в других делах. Например, достигать взаимопонимания с людьми.
— Что ж, это звучит разумно. Наконец, хоть что-то в этом зале звучит разумно.
— Таких людей, как лорд Хантли, хорошо иметь на своей стороне, но плохо во врагах. Прискорбно, что он сам выбирает себе противников.
— Если ты так пытаешься уговорить его помиловать, то у тебя отвратительно выходит. Я опять хочу его придушить, чтобы больше не вставал мне поперёк дороги.
— Прошу прощения, ваше величество, — повинился господин Сорвен и, видимо, сделал какой-то знак, потому что охранник подтолкнул Хантли к выходу, уводя от внимания императора.
Аудиенция завершилась, и никто даже не умер.
Первым, кого увидел Эрнет, выйдя из отделения СМБ, где ему сняли антимагический ошейник, был Стив. Друг, кажется, радовался освобождению Хантли больше него самого. Как будто подача дела о махинациях мэра Рейвенхилла в канцелярию действительно была страшнее смерти.